- К чему этот вопрос?

Не похоже, чтобы я задела его за живое или наступила на больную мозоль: его лицо по-прежнему беспристрастно, поэтому я решаю не отступать.

- Я знаю, что ты сильно избил его когда-то, и подумала, что у тебя на то были веские причины... Он обижал тебя? 

Слегка прищурив глаза, Кейн разворачивается и пристально оглядывает меня, словно вскрывает черепную коробку и ощупывает мысли.

- Я избил отца, потому что он это заслужил, - медленно произносит он, удерживая зрительный контакт. - И нет, он не обижал меня в детстве. Не домогался и не избивал, или что ты там сочинила у себя в голове, чтобы меня оправдать. Нет никаких разрушительных причин для того, почему я стал таким, каким ты сейчас меня видишь. 

Я таю, рассыпаюсь под гнетом его взгляда и, не выдержав, отвожу глаза. Я в очередной раз чувствую себя растерянной. Каждый раз, когда я думаю, что нашла к нему какой-то ключ, когда головоломка под именем Кейн Колдфилд начинает понемногу сходиться в моей голове, выходит, что я ошибалась.

- Я думаю, что для закрытости от окружающих и социопатии должны быть основания, - шепчу, уставившись себе в ладони. - Даже если ты не признаешься себе...

- Ты не любишь авокадо. Почему?

Я давлюсь воздухом и отдираю взгляд от сцепленных пальцев. Кейн почти никогда не задает мне вопросов, и то, что он спрашивает меня о моих предпочтениях, повергает меня в небольшой шок.

- Не знаю... Мне не нравится его вкус.

- То есть для этого нет видимой причины?

- Пожалуй, что нет. 

Кейн снимает тяжесть взгляда с моего лица и вновь откидывается на спинку сиденья, давая понять, что сказал все, что хотел. Он не любит людей, и на это нет причин. Просто он такой. Но я помню, с какой теплотой он смотрел на брата и сколько времени они проводили вместе. И те же отголоски тепла я видела в его взгляде, когда он смотрел на отца Алексы, что подтверждает мою теорию о том, что есть круг избранных, допущенных в его негостеприимный мир. И в глубине души меня не оставляет надежда, что где-то там и для меня найдется место, несмотря на всю эту ситуацию с моим заточением. 

Остаток пути Кейну то и дело звонят, и из услышанного я понимаю, что он вылетает в Канзас уже через несколько часов. 

В Нью-Йорк мы приезжаем около полуночи и сразу же расходимся по своим комнатам. Оказавшись в уединении, я со всех ног бегу в туалет и, заперев дверь на замок, выворачиваю содержимое сумки на пол, чтобы поскорее найти телефон. Возможно, я успею перезвонить Артуру до того, как он снова выключит его. Мне хотя бы нужно убедиться, что с ним все в порядке. Поднимаю с пола мобильный и впиваюсь глазами в экран, ощущая, как по спине прокатывается ледяная волна тревоги. Ни одного пропущенного вызова. Пытаясь подавить зреющую панику, гипнотизирую испещренное царапинами стекло экрана и замечаю в углу значок непрочитанной смс. Со вздохом облегчения тычу в нее пальцем и тут же безвольно роняю телефон на колени одновременно с хлынувшим потоком слез отчаяния. 

Так сколько Кейн выложил за твой купальник?

Всего лишь Кристин. Брат мне не позвонил.

22. 22

- Прайд, я не знаю, сказал ли тебе Кейн по поводу йоги, - оглядываюсь из-за плеча, пока кофемашина наполняет чашку утренним американо, - но вчера он одобрил занятия, и я бы хотела сегодня съездить записаться в студию, если у тебя, конечно, будет время.

Снова нажимаю серебристую кнопку на панели, на этот раз выбирая порцию нелюбимого мной двойного эспрессо. Я спала от силы пару часов, терзаясь догадками, почему брат мне не перезвонил, поэтому необходим массированный удар по энергетическому центру, чтобы начать функционировать.