– Это героин? – спросили из коридора.

Курлык вздрогнул.

Парни подглядывали. Возможно, опасались, что он сворует что-нибудь.

– Какой героин? – хмыкнул Руд. – Героин не пьют, его по вене пускают.

– Ну кокаин, – сказал Паша.

– Кокаин нюхают.

– Не, я кино смотрел. Мафиози кокс в десны втирали.

Курлык прервал дискуссию, откашлявшись.

– Это не наркотики, пацаны. Это соль специальная.

– Для чего?

– Я… ну… – Курлык покраснел.

– Чего яйца мнешь? – подбодрил Руд.

– От запоров.

Он ждал взрыв безудержного хохота. Чего он не ждал, так это слов Паши:

– Дашь попробовать?

И пацаны пробовали раствор, плюясь и ругаясь.

Даже сейчас, после случившегося вечером, Курлык улыбнулся.

Им можно рассказать. Не маме, не учителям, а им.

– Привет, мужики.

– О, Добби! – Руд свел к переносице зрачки. Паша пихнул его локтем.

– Кончай. Здорово, мужик.

Хлопки ладоней действовали как успокоительное.

– Ты чего зеленый такой? Соль закончилась?

– Да нет. – Он нащупал в кармане баночку. Уходя из дому ночью, взял спальник и средство от запоров.

– Вот пусть он скажет! – щелкнул пальцами Паша. – Он – эксперт по части телочек. Ева Грин или Кейт Бекинсейл? Кому бы ты вдул?

– Я… я их не знаю.

– Вот блин.

– Мужик, – посерьезнел Паша, – реально, ты в порядке?

– Нет, – покачал головой Курлык. В горле защипало.

– Эй. – Руд подвинулся, освобождая место для третьего. – Рассказывай.

Курлык посмотрел на друзей.

И рассказал.

– Давай-давай, поднажми!

Курлык засопел. Если дед оборачивался в узком коридоре, он кое-как выпрямлялся и стирал с физиономии мученическую мину. Но без надзора раскорячивался и высовывал наружу язык. Мешки весили тонну.

– Что здесь, деда?

– Книги из кабинета новенькой училки. Я Нинке грю: выбросить их к чертям. Кто их читать станет? Крысы? А она: нет, казенное имущество! Сволоки вниз!

Нинка – это завхоз школьный.

Под тяжестью ноши Курлыка занесло на повороте.

– А тут крысы есть? – спросил он с деланым безразличием.

– Был залетный пацюк. Я вживую не видел, токмо помет. Говно – по-нашенски. Зимой травил…

Дед отворил желтую дверь и спустился по лестнице. Через полминуты зажегся свет.

Курлыку не шибко нравился подвал трудовика, где как-то на уроке Рязан и Желудь сунули его пальцы в слесарные тиски. Но подвал под подвалом не понравился совсем. Особенно трубы, прикидывающиеся рептилиями. И что-то распыленное в темноте. Запах… церкви?

«Как бункер в компьютерном шутере», – подумал мальчик.

– Кидай их вон, на кучу.

Курлык сгрузил мешки у облезлого шкафа.

Дед стоял, руки в карманы. Подняв голову, Курлык увидел, что дед смотрит на него. Пристально смотрит – и лицо у деда желтое, будто та железная дверь, а глаза – холодные, будто цементный пол.

– Чего? – осторожно спросил Курлык.

– Вань. – Дед странно сморщился, оттопырил губы, гримасничая. – Вань, ты слышал про пионеров-героев?

– Слышал.

Во мраке заухало.

– Деда, может, пойдем?

Старик проигнорировал здравое предложение.

– Дверь прикрой, – сказал он. – Покажу кой-чего.

Взбираясь по ступенькам, Курлык представлял волосатых пауков и жирных слизней. Тяжелая створка заскрежетала петлями. Грохнула о дверной короб. Курлык оглянулся. Дед исчез.

– Ты где?

– Тута, – раздалось из недр подвала. Посетила шальная мысль: это не дедушка говорит.

«Ну да. Пауки это тебя заманивают в ловушку, дурачок».

Курлык пошел на голос. Дед стоял у стены, спиной к мальчику. Курлык прикинул, что вверху, над ними, туалеты для девочек на первом и втором этажах западного крыла.

– Пионеры – герои, – сказал дед, – совершили подвиг. Умерли, значится, за Родину. Ты бы за Родину умер, Вань?