Томас стоял на брусчатке, всунув руки в карманы. Его состояние ухудшилось. Несмотря на регенерацию, внутренние органы были слишком повреждены, о внешнем состоянии можно было и вовсе не говорить – мышцы норовили затанцевать в бесконечных судорогах, а жилы лопнуть как перетянутые струны. Ему непросто приходилось строить из себя здорового и спокойного. Он достал из кармана платок и вытер капельки пота со лба и висков.

– Блядь, повсюду эти гайдзины, – произнес Тугур, вышедший на улицу за ним следом. – Проваливай с моих глаз, гайдзин! – плюнул он в его сторону.

– Парень, иди на хер, – ответил Томи, так и не повернувшись к японцу.

– Чё?! Ты что несёшь?! Русская свинья!

На его крик выбежала охрана особняка, дежурившая на входе.

– Господа! Успокойтесь!

Но Тугура было не остановить, он грозным шагом приближался к Томасу с одним лишь намерением – убить. Убить одним ударом. И наконец, почувствовать удовлетворение. Для этого он и состроил эту сцену, дабы люди Тоджиро увидели, что он убил Романова не просто так.

– Как ты посмел насмехаться над моим кланом?! Русский ублюдок! Над моей страной?! – ухмылка проявилась на лице Тугура, когда после его слов охрана Тоджиро непонимающе переглянулась.

«Отлично! Это лучший момент!» – он активировал синий Оби и рванул к Томасу, замахиваясь кулаком на всю мощь. Таким ударом можно сломать дерево, убить коня… от простого человека мало что останется…

Но!

В последний миг Томи развернулся и перехватил его руку, бросив ошалелого Тугура через спину.

Бух!

Бросок был настолько сильным, что камни брусчатки покололись на мелкие осколки. Пойманная кисть японца тут же оказалась в болевом захвате, а сам он с распластался на мокрой брусчатке.

– Как… – выдавил Тугур через боль и злость, глядя в закрытые веки Томаса.

Хрусь.

Сломал Томи ему указательный палец.

– А-а-а! Что?! Как ты смеешь?!

Хрусь.

Средний палец треснул следующим, как сухая тростинка.

– Аа-а-ар-р-рх! – зарычал Тугур.

Он пытался встать, но ступня Романова тут же пригвоздила его грудь к земле.

– Не рыпайся, сосунок, – всё так же с закрытыми глазами произнес Томи. – Я буду ломать кость за костью, пока твой грязный рот не извергнет извинения.

Хрусь.

– М-ха! – задышал Тугур часто от странной ситуации.

Ведь он ожидал совсем другого от происходящего.

– У тебя белый оби! – заорал он от боли и ненависти. – Что это значит?!

– Господин! Прошу! Остановитесь! – охранник, держась за голову, пытался остановить Томаса.

Хрусь.

– Мизинец! Мой мизинец! А-а-ай! Помогите!

Тугур – сын министра экономического развития одной из префектур Японии никогда не испытывал столько боли. Никто не смел причинять богатенькому сынку столько урона.

– Охрана! Охрана! – ревел он во всю глотку.

Пальцы Томи изменили захват, взявшись за запястье.

Хрусь.

– Не-е-е-ет! Моя рука! Рука!

– Томас! – Юкине выбежала на улицу вместе с Ламирой, охрана аккуратно сообщила ей о происходящем, чтобы не поднимать шума.

– М? – повернул Томи лицо, не открывая глаз.

Его же пальцы взялись за предплечье Тугура.

Хрусь.

– Бу-ха-а! А-а-а-а! Заберите его! Заберите от меня! – бился Тугур затылком о брусчатку, извергая крики боли с перекошенным лицом.

– Остановись, Томас! – серьезно приказала Юкине.

Она не предполагала, что противостояние молодого Тугура и Томи настолько непримиримое…

– Он должен извиниться. Я уже сказал, что не остановлюсь, пока он не попросит прощения.

Хрусь.

Локоть Тугура выгнулся в неестественном положении.

– Маа-а-а-а-а! Сдохни! Сдохни! Русская свинья! Ты сдохнешь! Я закажу тебя, мразь! Ты подохнешь!

Хрусь.