– Мы довезем тебя до дома, – сказала уверенно Юна.

– Не стоит. У вас и без меня забот хватает, я доберусь сам, – улыбнулся Томи и протянул руку. – Рад был провести с тобой время, Юна.

Красноволосая протянула ладонь, и Томи пожал ее. Юна благодарно кивнула и пошла к автомобилю. Клан Оридзава покинул парковку гостиницы «Альтруист». Томи же, заложив руки в карманы, решил пройтись пешком, судя по мобильной карте – до дома идти порядка десяти километров.

***

Кортеж Юны въехал на территорию поместья главы клана. Фургон свернул к техническим зданиям, «мерседесы» двинули вглубь, направляясь к главному дому.

К автомобилю девчонки подошел дежурящий охранник и открыл ей дверь. Юна, выйдя из машины, направилась внутрь поместья.

– Госпожа Юна, – встретила девчонку старая прислуга, склонив голову, – ваш отец ожидает вас.

– Сообщи ему, я хочу навестить дедушку.

– Он предвидел это, – ответила спокойно старуха, – и настоял на том, чтобы вы немедля направились в его кабинет.

Возмущение вспыхнуло на лице Юны, но всё же она скорым шагом направилась в кабинет отца.

Норико молча прошла мимо стоящих слуг, направляясь к главе клана. Она прошла по длинному коридору, отделанному натуральным деревом, под каблуками женщины не скрипнула ни одна напольная доска.

– Госпожа Норико, – склонили головы якудза у дверей кабинета.

– Господин у себя?

– Да, госпожа, – ответил один из мужчин.

Норико кивнула и встала перед раздвижными дверьми.

– Господин, могу ли я войти? – спросила телохранительница громко.

– Входи, – прозвучало из кабинета.

Женщина отодвинула дверь и прошла внутрь.

Старик Оридзава вырисовывал кандзи на огромном белоснежном листе бумаги. Хируко еще с молодых лет успокаивал так нервы.

– Господин, – Норико, просительно сложив руки, рухнула на колени, затем бухнулась лбом об пол в нижайшем поклоне, – прошу наказать меня. Я не справилась со своим заданием.

Она замерла в ожидании, а старик продолжал вырисовывать черный иероглиф.

– Господин, разрешите войти, – раздалось за дверьми.

– Проходи, – спокойным тоном ответил глава.

В кабинет вошел Хан. На висках капли пота, в руках белый сверток, испачканный кровью. Якудза, склонив голову и выставив перед собой руки со свертком, подошел к столу главы клана и положил его на столешницу. Хан попятился назад и, приподняв ладони кверху с отсутствующим мизинцем, склонился в глубоком поклоне, опустив голову на пол, вставая на колени.

– Прошу, господин. Во всем виноват только я. Разрешите мне умереть.

Старик рисовал следующий кандзи. Только звук плывущей по бумаге кисточки нарушал тишину кабинета. Когда Хируко закончил, отставил банку с чернилами, утопил кисть в емкости с водой и подул на свеженарисованный иероглиф. Двери распахнулись, в кабинет вбежала Юна, в глазах застыли слезы, на щеке виден отпечаток от пощечины. Похоже, отец не церемонился с девчонкой, высказав, всё что думает.

– Дедушка, – девчонка подскочила к сидящему главе клана, – дедушка! Это я виновата… прошу… не наказывай никого… только меня!

– Госпожа… – не поднимал головы Хан, – я ваша тень, я должен был не отступать ни на шаг. Но я оплошал и заслужил смерть.

– Это моя вина, – спокойным тоном сказала Норико, не отрывая лба от деревянного пола.

– Дедушка…

– Хватит! – прорычал Хируко.

Всё умолкли.

– Юна, – посмотрел старик на притихшую девушку, – сколько раз я говорил тебе – не сбегать.

Хируко знал о побегах своей внучки, что уж говорить, она и от него умудрилась сбежать, будучи ребенком. Такая вот неуловимая красноволосая дьяволица.

– Видишь, к чему это привело, – сухо произнес старик, – что если тебя убили бы в том переулке? Что тогда?