— Утро доброе, — напоминаю о своем присутствии сквозь стиснутые зубы. На него не смотрю, но чувствую адресованный мне вопросительный взгляд. Параллельно слышу шорох вещей, — вы оделись? Мне амнистия полагается?

Дергаю затекшими руками, привлекая к ним внимание.

Голый по торс муженек становится напротив меня. Я все-таки перевела взгляд на него. Как раз уловив момент, когда он застегнул ширинку.

Отлично, теперь он хотя бы в штанах.

— Послушайте, у меня реально болят руки и я хочу в туалет. Если вас первый момент не беспокоит, то второе может испортить вашу кровать.

Секундное молчание. Его ироничная усмешка.

— Это кровать твоего примитивного родственничка.

Хмыкаю. Аргумент не сработал. Но с определением «дяди» согласна. Хоть в чем-то наши мысли сходятся.

— И как долго вы собираетесь держать меня здесь? — прищуриваю глаза.

— Не долго, — холодно сообщает он. В следующую секунду нависает надо мной и я машинально съеживаюсь, вжимаясь в спинку кровати.

Руки неожиданно освобождаются и тяжелым онемевшим грузом падают на постель. Поморщась поднимаю их, потирая запястья, на которых остались покрасневшие полосы.

— Боже…— шепчу я, — прощупывая вмятую кожу.

Мерзавец задерживает взгляд на повреждениях. Недолго. Светлые глаза наполняются непроницаемым свинцом.

— Я скажу, чтобы тебе дали какую нибудь мазь, для ускорения заживления.

От его заявления у меня дергается глаз. Дыхание учащается и по телу волной проходит нервная дрожь.

— Зачем? — со злостью в глазах поднимаю голову, — зачем? Пусть остаётся, вы же хотите мне побольше вреда причинить, или я что-то путаю?

У мерзавца дергается кадык. Лицо каменеет, становится нечитаемым.

— Как хочешь. Мы через час уезжаем, собирайся, — звучит приказом.

Меня перекашивает в немом вопросе. Куда? Зачем?

Есть ли смысл спрашивать?

— Я возвращаюсь домой и ты со мной, — отвечает он, видимо считав все вопросы с моего лица, — одевайся, завтракай. Пожитки можешь не собирать. Они тебе не понадобятся. Ты должна соответствовать своему новому статусу.

— И какой у меня теперь статус?

— Моей собственности.

Меня передергивает. Дверь за ним захлопывается, а я швыряю в нее подушку.

Как может выглядеть кошмар?

Как страшный сон, от которого хочется проснуться.

А как выглядит страшный сон на яву?

Да вот примерно вот так…

Торин замечает меня у порога и быстрыми прихрамывающими шагами мчится в мою сторону.

Дядя хочет наставления напоследок дать? Ну-ну.

Мрачно смотрю на его нервную поступь и на застывшую на физиономии искусственную доброжелательность, затем отворачиваюсь.

Небо такое же тоскливое как и мое настроение.

В лучших традициях фильмов Хичкока на ветке прямо над моей головой зловеще восседает ворон.

Рядом раздается заливистый смех леди Эрении. Еще более фальшивый, чем «улыбка» Торина. Им соревноваться можно за премию плохой актер года.

Я стою в пяти метрах от меня в ряд выстроенные экипажи. Вокруг суетятся слуги. Люди дракона последовательно и неспешно перемещаются от повозки к повозке, что-то проверяют. Эйнара вижу. Он беседует с одним из мужчин, по виду воителем высшего звена. Такой вывод я сделала из книжного описания одежды военных командиров. Серебряные бляшки, куртки из специальной кожи, заменяющие доспехи и черные плащи. Лаконично и дорого. Примерно так же был облачен Эйнар. Вместо свадебного наряда черная кожа, шипы, тяжелый плащ, скованный в плечах и украшенный гербом рода. Для статуса видимо.

— Значит так, слушай внимательно, дабы глупостей не наворотить, — бормочет подбежавший дядя.