— Как тебя зовут? — просила Аарон равнодушно.

— Хан-на, — заикаясь ответила я.

— Покажи мне свою филактерию, — она склонилась надо мной, и я невольно заглянула под капюшон.

Из тени проступили очертания черепа с пустыми глазницами из которых зияла чернота. Я отступила назад. Нога заскользила на мокром камне. Я потеряла равновесие и упала в белёсый поток. Всё случилось в считанные секунды. А в следующий момент мой разум буквально разорвало от какофонии миллионов голосов. Каждый из них звал куда-то или о чём-то просил. Открыв глаза, я поняла, что достигла дна. Но воды вокруг не было, исчезли студенты и пещера тоже. Я лежала на равнине среди яркого света. Мимо меня едва уловимыми дымками проносились люди. Точнее их души. Все они спешили куда-то, чего-то хотели и ждали. И всё, что я могла — это только лежать и смотреть, стараясь не лишиться рассудка. Ведь моё немёртвое тело было слишком тяжёлое для этого потока. Он не мог подхватить меня, а потому я продолжала лежать камнем, пока Аарон сетью не подняла меня на поверхность.

Совершенно некстати мне вспомнилась мама. Я привыкла думать, что её не было в моей жизни, ведь я почти ничего о ней не знала. Но в потоке воспоминания были очень отчетливыми. Она гладила меня по волосам, целовала в лоб и звала по имени. Глаза её при этом были очень грустными. В воспоминании мама что-то говорила мне. Но я так и не смогла понять, что именно. Что-то про возвращение.

— Ханна! — голос Аарон вывел меня из забытья.

Открыв глаза, я обнаружила себя лежащей на влажном полу пещеры. Преподавательница стояла рядом и внимательно разглядывала меня. Остальные студенты, хоть и держались чуть поодаль, но тоже обступили со всех сторон. Я оглядела себя. Бинты рассыпались. Платье будто состарилось лет на сто. Истлело так, что сквозь него стало видно бельё. Но всеобщее внимание привлёк вовсе не этот стыдный факт. Медальон вросший в мою грудь ярко светился зелёным.

— Филактерия, — удовлетворённо кивнула Аарон. — Я не ошиблась, ты действительно лич.

Я оглядела лица студентов, чтобы убедиться, что быть личем — это не прохо. Однако по их реакции трудно было понять, о чём они думают. На лице Золы я по-прежнему видела злобу, но помимо неё, как мне показалось, появилась ещё и зависть.

— И что это значит? — спросила я осторожно.

— Чтобы стать личем, нужно провести ритуал с жертвоприношением и заключить свою душу в предмет, филактерию! — выкрикнул кто-то из толпы обвинительным тоном. Я попыталась рассмотреть говорившего, но не успела и, встретившись, с осуждающими взглядами, отвернулась.

— Это бред какой-то! — усмехнулась я невесело. — Я ничего подобно никогда не делала.

— Делала или нет, сейчас дело в другом, — задумчиво произнесла Аарон. — Твой потенциал слишком высок для новичков. Если продолжишь заниматься с остальными, можешь навредить кому-то.

Я задумчиво закусила губу и опустила взгляд. От всего этого было тяжко на душе. Воспоминания о маме, обвинения, отчуждённость. Я подтянула к себе пожелтевшую сумочку и прижала её к груди. Она была недостаточно большой, чтобы скрыть проглядывающее из-под платья бра, но её размеров хватило, чтоб прикрыть медальон. Аарон взмахнула рукой в воздухе, и из воронки, очерченной зеленоватой дымкой, материализовался свиток.

— Вот, — она протянула его мне. — Отправляйся к хранителю библиотеки. Он даст всё, что нужно.

Я прижала пергамент к груди, поднялась и поспешила уйти.