– Ничего, Ванюшка. Ты же мужик, сдюжешь.

Ты, внучик, соловья купи, клетку хорошую сделай и соловья этого Маше принеси. Тебе не разрешат, а ты принеси. Скажи, так надо.

Закончилась тревожная ночь. К утру сказали, что состояние Маши тяжёлое, но стабильное.

Иван приехал домой, в разгромленную квартиру. Принял наскоро душ, привёл себя в порядок, заправился кофе.

Проведал Машу, в палату его ещё не пускали.

Игнат, его личный секретарь доложил, что все распоряжения Ивана выполнил. Доверенность на "Камри" для Елены готова, эвакуатор её машину в ремонт доставил.

Лена, растерянно озираясь в роскошном помещении несмело присела в противоположном конце стола.

– Лен, ну ты чего, иди сюда, – Иван пересадил её поближе:

– как ты?

Не успела она ответить, на пороге без стука возникла его мать. Чеканя шпилькой каждый шаг, подошла к Ивану, швырнула папку:

– Бегать за тобой?

На самом деле она дала команду сообщить ей, когда сын появится в кабинете. Войдя и увидев нечто несуразное, в дешёвом дождевике, с копной плохо окрашенных волос, сразу поняла, что это из окружения Маши.

Спросила утверждающе, нагло:

– А это кто? Товарка

твоей бывшей?

Иван не успел открыть рот, Лена ответила сразу, догадавшись кто это:

– Зря вы побрились. С усами вам лучше было.

Мать Ивана поперхнулась от неожиданного отпора, еле прошипела:

– Что?!

– Ой, ой, давайте не будем ссориться. Давайте, я сразу вам нос сломаю! – Лена поднялась во весь свой богатырский рост, отпихнув массивный тул. Тот с грохотом пролетел метра два.

Мать неожиданно сдала позиции, выскочив, по дороге выкрикнув:

– Быдло!

– Я тоже так подумала, – Лена присела на стул, который Иван поставил на место.

Позвонив кому-то сказал:

– Чем скорее, тем лучше.

Он догадывался, что, возможно, еще раньше мать (а может и не только она), поставила тут жучки. Там, где крутятся деньги, много денег, это дело обычное. Поэтому деловые распоряжения отдавал письменно. Или вот так, как сейчас, понятно только тому, кому они предназначены.

Передал Лене ключи от машины, доверенность. Проводил её к юристу. Приехал в больницу. Ему разрешили пройти к Маше. Вообще, если пациент без сознания, к нему посторонних не пускают. Только родственников, членов семьи. А Ивану вдруг разрешили, хоть он и никто.

Умный, серьёзный, бесстрашный мужчина вдруг растерялся. Он так этого ждал, мечтал, и вот…

Иван осторожно ступал, боясь шорохом нарушить строгость пространства. Кровати в два ряда образовывали широкий проход. Каждая из них была отдельным, островным государством, бережно храня чью-то висящую на волоске жизнь.

Воздух наполнен напряжённым, неумолкающим зуммом медицинских приборов. Бесшумно скользящие медики с непроницаемыми лицами, чёткими, выверенными движениями и цепким взглядом. Странный свет окутывал всё помещение. Его нельзя было назвать ярким, однако он проникал всюду, в каждую щелку, как вода.

Иван приблизился к Маше. Её кровать крайняя, у стены. Она, такая маленькая в бесконечном витке опутавших её трубочек. Заострившийся носик. Глаза провалились. Очень бледная. Казалось, бледными стали даже волосы, брови.

Он осторожно дотронулся до её руки. Она показалась ему холодной. Иван поискал глазами кого-нибудь. Наверное, ей холодно. У него перехватило дыхание. Им, ей и ребёнку холодно. Они укрыты простынкой, как тут не замёрзнуть. Его зацепила эта спасительная мысль, позволяющая не думать больше ни о чём.

Чуть-чуть наклонившись к её лицу, тихонько позвал:

– Эй, Машка-мышка, вставай! Чего тут лежишь, пошли играться, мы все без тебя скучаем…

Иван достал коробочку из кармана. Вынул кольцо. Они вместе заказывали бриллиантовую дорожку на обручальные кольца.