— Мне нужен рядом тот истинный, который замечает, когда делает больно своей женщине.
Я дернула плечами, все же не в силах больше терпеть, и сморщилась от боли. Хватка тут же пропала.
— Прости, я вспылил. Просто не понимаю, чего ты хочешь. Я ведь и так твой, что мне говорить? Тут все понятно. Я твой истинный, ты моя, мы должны быть вместе. Или ты теперь специально будешь издеваться надо мной, чтобы я бегал за тобой хвостиком?
Господи, ну почему он не понимает? Почему даже не пытается понять? Осознать? Услышать меня в конце концов?
— Скажи, Артур, в вашей стране женщинам дарят цветы?
Мужчина раскрыл глаза в удивлении и непонимании.
— Да, не только цветы, но и сладости или украшения.
— А говорят, что любят, если чувствуют тепло к второй половине?
— Конечно!
— Скажи... Артур... Воспитанный мужчина позволит себе повысить голос на свою истинную?
Артур вздрогнул, заглянул в мои глаза и свел брови к переносице, поджимая губы в тонкую линию. Все его лицо говорило о том, что он не хочет отвечать на этот вопрос, будто ему физически больно... но я расслышала сиплое «нет».
Кажется, он все-таки понял... или хотя бы зачаток здравомыслия появился в голове.
— Тогда я еще раз спрошу: чего ты хочешь от меня, Артур, после всех своих слов и действий?
Он отвернулся, взъерошил волосы, рыкнув, ударил кулаком в стену, оставив там приличную вмятину и пару трещин. Развернулся обратно с горящими глазами, губы снова были приподняты, оголяя клыки. Его трясло, но мне не было страшно. Что бы он ни говорил и ни делал, я ведь бессмертна... и... это ведь мой истинный. Капля доверия к нему у меня была после того, как он защитил столицу, выполнив мою просьбу. Почему же его так ломает? Что такого в том, чтобы быть мягче? Честнее с самим собой и со своей второй половинкой? Зачем все эти стены недоверия, грубости, когда он сам идет разговаривать со мной, когда он сам хочет наладить отношения. Почему его трясет сейчас?
— Я жду ответа!
— Пр-р-рости... — уже рычал самый настоящий вампир передо мной. Вена на его лбу вздулась пульсируя, по скулам ходили желваки, руки были сжаты в кулаки до побелевших костяшек на и без того бледной коже... весь натянутый, как струна. Говорить с ним сейчас опасно для него же самого... Не знаю, что там было в его детстве и что с ним произошло такого, что ему сейчас так плохо, но в данный момент точно не время ковырять его раны. Пусть сперва осознает, примет саму мысль о том, что я ему нужна так же, как и он мне. Что я не должна бросаться в его объятия. Пусть осознает, что мы равны в наших чувствах. Тогда и поговорим...
— Поговорим, когда ты остынешь, и я приду в себя... я сама тебя найду, не надо врываться в мою жизнь ураганом, научись для начала терпению. Я сложная девушка и если ты все же изменил свои взгляды и рассматриваешь меня как полноценную жену, подумай о том, что я больше всего ценю уважение в любых отношениях.
Сделала шаг в сторону и просто прошла мимо замершего парня. На душе было грустно, немного горько, но и присутствовала капелька радости. Все же Артур дважды сказал мне «прости», и его взгляд в конце, это мученическое лицо осознания... Я рада, что он понял меня. Впервые понял, и это уже победа.
Выбежав из дворца, я увидела голубого грифона с большущими крыльями, переливавшимися жемчугом в лучах солнца. Острый клюв цвета слоновой кости раскрылся, и, громко курлыкнув, грифон опустил одно из крыльев, вставая ко мне боком.
— Ого! Ты сам приглашаешь покататься на тебе, красавчик?
Снова курлык, и перышки задрожали, грифон опустился еще ниже, практически ложась брюхом на землю.