– Лаской их надо брать, лаской, а вы берете грубостью. Перед этим бьете, а потом с ними в постель ложитесь.

– А не бить, от них добра не жди, учим мы их так. Опять же боимся, чтобы к тебе не переметнулись. И если мою бабу тронешь, несдобровать тебе, убью.

– Про что это они, Дуняшка, не поняла? – спросила я.

– Этот Микишка, сапожник у нас, башмаки бабам мастерит. А если понравится баба, у него такие красивые получаются. Вот они за эту красоту и отдаются ему. Потом детей от него рожают, поэтому и ругает его мужик, чтобы так не пакостил.

– Даже на такое идут ради красоты? Я собиралась заказать у него башмаки, так мне что же с ним переспать сначала нужно, чтоб хорошие получились? – и я засмеялась. – Мужики с мечами пришли, кого-то боятся?

– Тут постоянно все в напряжении, не знаешь, что тебя ждет в следующую минуту. Но ты не бойся, мы легкие, проворные, убежим от них. Я так уже несколько раз делала. Они далеко в лес не заезжают, тоже боятся. А вот и первое срубленное дерево, пойду сучья рубить.

Дуняшка рубила, да так проворно, а они всякие были, и большие и маленькие, видно что привыкла и у нее хорошо получается. Я подхватили три ветки и потащила туда, куда мне указали. Тяжело, в следующий раз меньше захвачу, лучше чаще таскать буду.

– Тяжело, но это с непривычки, я впервые не могла топор поднять, но не сдавалась, и вот результат, – подбадривала меня Дуняшка.

– Ну что, девки, не упарились? Может, подмогнем вам?

– Работай, Архип, а то только по сторонам и смотришь, – поддела его Дуняшка.

– С вами и пошутить нельзя, – и он начал махать топором.

Целый день работали, а к вечеру, уставшие, вернулись в поселение. Агафья угощала работников гречкой с мясом и пирогами с квашеной капустой. А мне заварила чай с травами, да такой душистый, что и другие потянулись к нему.

– Мамань, ты заваривай больше, такой вкусный! И что это мы раньше его не распробовали? Спасибо Лизавете, вот еще бы ее, как там – кофе попить.

– Заморских пряников не хочешь? – пошутил отец. – Давайте пораньше спать, завтра рано вставать, будет еще один напряженный день. Тут больше двух-трех дней работать на делянке нельзя, татар кто-то предупреждает, и они делают набеги.

Как и вчера, начали работать с шутками, застучали топоры. Свалили первое дерево, я потащила сучья и вдруг боковым зрением увидела скачущую в нашу сторону конницу.

– Дуняшка, кто это скачет, посмотри! – закричала я.

– Татары! Бежим, разбегайтесь все! До поселения не успеем добежать, место открытое, они быстро нас нагонят.

– Ох, мамочка, вот где придется сложить голову, на чужой земле, – причитала я.

– Тихо, не разговаривай, бежим дальше, чтобы оторваться от них. – Но тут наперерез нам выскочил татарский конник с саблей. Ну, вот и все, похолодела я. Что-то надо придумать, а что? Мысли путались. Скальпель в сумочке есть, секунда – и он в руке. Я остановилась перед вздыбленным конем, конник хотел занести надо мной саблю, но я подняла юбку и оголила ноги, рукой приглашая его и делая ему воздушные поцелуи. Он спешился и неторопливо подошел ко мне, держа в одной руке саблю, а другой рукой стал шарить по моему телу, прищелкивая языком от удовольствия. Но вдруг его глаза округлились, и он повалился на землю. В его спине торчал Дуняшкин топор.

– Дуняшка, что же ты наделала? Человека убила, – причитала негромко я.

– То не человек, а душегуб, пошто на нашу землю зарится, мужиков, баб и детей убивает! Никого не жалеет, одной саблей всех покосит. Смотри, за Архипом конник помчался, давай наперерез, поможем! – она вытащила свой топор из убитого и помчалась на выручку парню, подлетела со стороны и ударила по ноге конника топором. Он взревел и завалился на одну сторону, стремена не давали ему упасть на землю. Но он изловчился, приподнялся и занес саблю над Дуняшкой.