— Мы тут подумали, — продолжал главный, задумчиво ковыряя палкой землю, — что неправильно тебя насильно между всеми делить. Толку от этого не будет. Пока вместе едем, присмотришься и сама выберешь, с кем останешься…

А можно ни с кем? Можно я сама по себе?

— Ребята мы неплохие, хоть и профессию опасную выбрали. Ничто человеческое нам не чуждо. Хочется и счастья человечного, и женской ласки. Сама понимаешь…

Я не понимала, но перечить боялась. Всех пятерых мне кружкой точно не вырубить, так что надо как-то подстраиваться, искать другие варианты.

Я аккуратно села, поправила подол платья и произнесла:

— От воды не откажусь.

Мне тут же всунули в руки жестяную флягу. Я сделала несколько глотков и закашлялась. Вода была теплой и с неприятным металлическим привкусом:

— Спасибо, — протянула флягу обратно, вытирая губы рукой.

— Рассказывай, как в лесу очутилась. Откуда идешь, куда путь держишь?

Я начала лихорадочно соображать, что можно говорить, а что нет.

— Из деревни иду. Она там, — махнула рукой в ту сторону, с которой пришла, — у дороги.

— Семиверстка, что ли? — спросил тощий.

— Да. Она самая.

— И как они умудрились тебя оставить? В погребе, что ли, прятали?

— Прятали, — кивнула я. И главное ведь — не соврала.

— Вот дают. Совсем страх потеряли, — с некоторой долей восхищения протянул он, — а если бы тебя в один прекрасный день хворь скрутила?

— Ну не скрутила же, — я смиренно опустила взгляд.

Долго я их разговорами развлекать не смогу. Надо что-то делать. Только что?

— Ну-ка заткнулись! — внезапно цыкнул главарь. — Слышите? Едет кто-то!

Все, в том числе и я, прислушались. Откуда-то издалека действительно доносился скрип колес и тихое фырканье лошади.

Разбойники переглянулись.

— Тушим костер, а то заметят, — вскочил на ноги один из них и принялся затаптывать огонь.

— Не мечись. Надо глянуть, кто там, и забрать телегу.

— Брок, зачем она нам?

— Затем, что с ней, — он кивнул на меня, — мы верхом далеко не уедем. Первый же патруль наш. А в телегу положим, кляп в рот засунем, сверху соломкой присыплем и все. Можно будет и днем спокойно ехать.

Они начали ожесточенно перешёптываться, спорить, а мне от раскрывающихся перспектив снова поплохело, и если бы не вонь от дохлых зайцев, лежащих рядом, я бы отключилась.

Огонь все-таки погасили. Четверо бесшумно исчезли в кустах, а один остался со мной и ободряюще потрепал меня по плечу:

— Не переживай, мы тебя не отдадим.

Спасибо, добрый человек, обнадежил.

Телега подъезжала все ближе. Сквозь листву уже был виден тусклый свет фонаря, мерно раскачивавшегося на крюке, и темный силуэт мужчины на облучке. Тяжелый чубарый жеребец неспешно брел вперед, так низко опустив голову, что длинная грива почти касалась земли.

— Один, — прошептал мой охранник, — сейчас мужики его быстро скрутят. Опомниться не успеет.

— Угу, — я кивнула, прикидывая шансы на побег.

Мы ведь тоже один на один остались, если и бежать, то только сейчас.

3. Глава 3

Тем временем повозка проехала еще немного вперед и остановилась. Что-то встревожило чубарого. Он поднял уши, напряженно вглядываясь во тьму окружающего леса и протяжно заржал.

Мужчина на козлах тоже выпрямился, прислушался, потом легко спрыгнул на землю и подошел к коню.

— Ну тихо, тихо… — по-дружески почесал белую звездочку на лбу, похлопал по крутой шее. — Никого здесь нет. Сейчас огня добавлю, сам увидишь…

Он что-то сделала с фонарем, и тот засветил гораздо ярче, разгоняя угрюмые тени и выхватывая из темноты не только крохотный пятачок дороги, но и близлежащие деревья.