Так же морщась и давясь от отвращения, я покончила с двумя оставшимися яйцами, вытерла губы тыльной стороной ладони и поплелась дальше. Голод немного затих, но теперь во рту стоял привкус сырого белка, настолько мерзкий, что я душу готова была продать за глоток воды.

К несчастью, на пути не попадалось ни ручейка, ни озерца, ни даже лужицы. Зато я нашла малину. Густые кусты высотой в половину человеческого роста были сплошь усыпаны крупными сладкими ягодами. Я набирала их полными горстями и отправляла в рот, совершенно не заботясь о том, как выгляжу, о том, что ягодный сок течет по подбородку.

Для кого мне быть красивой? Правильно, не для кого.

Я ела, ела, ела, не чувствуя насыщения, набивая полные щеки и настойчиво пробираясь все дальше вглубь малинника, а потом вдруг почувствовала, что на меня кто-то смотрит.

Резко обернувшись, я увидела прямо у себя за спиной выжлу. Ее руки безвольными плетями висели вдоль тела, сквозь полуистлевшее платье просматривались выпирающие ребра, в грязных волосах запутались ветки и листья.

— Мать твою! — завизжала я и отшатнулась от чудовища в тщетной попытке убежать, но через два шага неудачно зацепилась ногой за кочку и повалилась навзничь. — Не подходи!

Выжла не двигалась и смотрела на меня блеклыми глазами, в которых не было ни единого проблеска интереса, сплошное мутное болото.

Я поползла назад, помогая себе локтями и пятками, стараясь оказаться как можно дальше от нее. Надо бежать, лезть на дерево, спасаться! А я даже встать не могу!

Мне было страшно. Жутко до одури.

А она… она просто развернулась и неровной походкой поплелась сквозь малинник. Она не собирается меня жрать? Просто уходит? Я ей не понравилась?

Или она просто видит во мне свою?

Видать, в свете последних событий что-то в моей голове поломалось, потому что я вскочила на ноги и, не понимая, что творю, бросилась за ней.

— Стой! — завизжала, как потерпевшая. — Стой, тварь! — Она не реагировала, брела себе дальше, пьяной походкой обходя деревья. — Стой!

Я ее настигла и толкнула в плечо, свалив на землю. Чудовище зарычало, махнуло когтистой рукой, будто отгоняло назойливую муху, потом поднялось и снова побрело прочь. Меня душили злые рыдания, в голове нарастал колокольный звон.

— Ну же! Жри меня! Жри! — нарывалась на нее, хватала за иссохшие тонкие руки. — Вот она я, прямо перед тобой!..

Выжле было плевать. Она не видела во мне еду. Она принимала меня за свою, за такого же бесчувственного монстра.

— Я человек! Слышишь меня? Я человек, — схватила палку и бросилась на нее, но не успела сделать и пары шагов, как в голове расцвел огненный цветок боли.

Дико хрипя, я повалилась на землю и, кажется, даже на минуту оглохла от грохота, что стоял в ушах. Тело выгибало болезненными судорогами, ногти до крови впивались в землю. Я билась на траве, не в состоянии прекратить агонию, и сквозь пелену слез наблюдала за тем, как выжла уходит в лес. Я была ей не интересна.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем меня начало отпускать, но тени от деревьев успели сместиться и стать совсем короткими.

Полдень. Середина очередного прекрасного дня, который я точно не переживу.

Пошевелила одной рукой, второй, ногами. Вроде могу контролировать. Только встать не получается — сил нет.

— Не надо! — с той стороны, куда ушла «моя» выжла, раздался истошный визг. — Пожалуйста!

Она вышла на кого-то живого! Здорового!

Превозмогая слабость во всем теле, я поднялась на четвереньки и поползла. Сначала медленно, норовя снова повалиться на землю, потом чуть быстрее. Бешеный круговорот в голове затих, и мне удалось подняться на ноги.