(см.: Ин. 5, 1-16).

В синагоге находился человек, по преданию – каменщик, получивший увечье, от которого у него иссохла рука. Он умолял Иисуса Христа исцелить его, чтобы избавиться от горькой необходимости просить милостыню. Книжники и фарисеи смотрели на Спасителя, ожидая момента, чтобы обвинить Его: в субботу считалось непозволительным трудиться и даже прибегать к медицинской помощи. Понятно, с каким напряженным вниманием книжники и фарисеи следили за Учителем.

Иисус Христос велел человеку с иссохшей рукой выйти и стать на середине, оставив законников наедине с их совестью, и задал вопрос таким образом, чтобы показать его истинное значение. Должно ли, – спросил Он, – в субботу добро делать, или зло делать? душу спасти (как Я делаю) или погубить (как вы замышляете в сердце своем)? На этот вопрос возможен был только один ответ, но они, очевидно, собрались сюда не для того, чтобы искать правды. Единственной их целью было составить публичное обвинение перед Синедрионом или, по крайней мере, осудить Его как нарушителя субботнего покоя. Они ответили на вопрос уклончивым молчанием. Но Иисус Христос не хотел позволить им избегнуть приговора собственной совести и привел пример из их повседневной жизни. Кто из вас, – спросил Он, – имея одну овцу, если она в субботу упадете яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Довод был неотразим, и пример нельзя было отрицать, однако злобное молчание продолжалось. Христос оглядел книжников и фарисеев, скорбя об ожесточении их сердец, и сказал больному: протяни руку твою. К великому изумлению присутствующих, тот протянул ее, и она стала здорова. Таким образом, Иисус Христос опять поразил тех, кто замышлял против него зло, и не только словесными доводами, но и делом великого милосердия (см.:Мф. 12,9-14;Мк. 3,1–6;Лк. 6,6-11).

Когда Спаситель благовествовал в Галилее, при входе в один из прибрежных городов Ему представилось печальное зрелище. Перед ним предстал прокаженный: падая на колени, он с отчаянной мольбою просил об исцелении от ужасной, неизлечимой болезни. В то время эта болезнь считалась карой Божией за какое-нибудь особое прегрешение. Проказа начиналась небольшими пятнами, появлявшимися на веках и ладонях, постепенно распространяясь по всему телу: повсюду появлялись струпья, причиняя боль и придавая волосам мертвенно-седой цвет; затем проникала во внутренние органы, поражала мышцы, кости, мозг. Больной впадал в бессознательное состояние, и только смерть избавляла его от ужасных страданий. Помимо телесных мук прокаженные несли на себе бремя нравственных страданий, как отверженные, которых из опасения заразы все избегали. По закону прокаженный считался нечистым. Ему запрещалось входить в города и селения, он должен был носить разодранное платье, ходить с непокрытой головой, издали предупреждать всех о своем приближении громким криком: «Нечисть, нечисть!» Он не имел права ни говорить с кем-нибудь, ни даже обмениваться приветствием. Это был живой мертвец, брошенный всеми страдалец. Именно такой человек и предстал пред Иисусом Христом. Со стороны несчастного требовалась вера в Господа, чтобы признать в Нем Того, Кто может исцелить даже неизлечимую болезнь. Все надежды выразились в горячей мольбе несчастного к Господу: если хочешь, можешь меня очистить! И Бесконечно Милостивый ответил: хочу, очистись (Мк. 1,40–41).

Все чудеса Христовы были в то же время откровениями. Иногда Он не сразу отвечал на мольбу страдальца. Но не было ни одного случая, когда Он хотя бы на мгновение помедлил при вопле к Нему прокаженного. Проказа считалась знаком греха, и Христос хотел научить нас, что сердечная молитва грешника об очищении всегда бывает услышана.