Он хмыкает, выруливая на проспект, а меня словно подбрасывает. Неужели он настолько легкомысленно относится к чувствам других людей?

— Чего вы молчите? — вынуждаю его ответить. Это правда очень важно.

Смирнов окидывает меня внимательным взглядом.

— Потому что не знаю, что сказать тебе, а вернее, какой мой ответ тебе не понравится больше? — даже как-то слишком легко отвечает он.

— И что это значит? — пытаюсь свести все к шутке, но обстановка неподобающая.

Мне непонятен он. Вернее, не то чтобы я старалась сильно его понять, просто в виду всех событий, связанных в моей работе с Ярославом, я совершенно не понимаю, чего от него ожидать в следующую минуту.

— Нет никакого третьего допроса, так ведь? — смотрю на его профиль. — Вы специально отправили меня искать то, чего нет, чтобы я отчаялась и не боролась за это место? 

— А ты за него борешься? — Ярослав немного щурится. — Я думал, что место уже твое, разве нет?

Конечно, как только доложу Власову, что ты взяточник. И прикреплю доказательства.

— Почему тебе так важно стать следователем? — слишком резко интересуется он.

— Это вас не касается. Сугубо личные мотивы. Да и потом, вы не отвечаете на мои вопросы, с чего взяли, что я буду отвечать на ваши? Они же не относятся к моим обязанностям?

Смирнов неожиданно смеется, и его громкий смех волнами проносится по салону. 

— Ангелок, ты потрясающая в своей отзывчивости. Даже не знаю, что сказать, — его удивление так искренно, что я еще больше вжимаюсь в кресло. — Во-первых, если ты не обратила, а ты, конечно же, не обратила внимание, у «Ситикона» было два директора, точнее один — де-юре, второй — де-факто. Если бы ты потрудилась и вчиталась в материалы, то знала бы это. 

Чувствую, как жар стыда приливает к щекам. Я же действительно пробежалась глазами по важным справкам, у меня была цель — допрос. Его я и искала. На остальное просто не хватило терпения.

— «Ситикон» — интересное дело, в нем столько было зажигательных моментов, что подстава с директором лишь один из ярких примеров. Во-вторых, там на дверях, с внешней стороны, висит объявление: чтобы открылась дверь изнутри, нужно сначала потянуть ее на себя, а затем провести чипом. Но ты опять же не обратила внимание на белый лист перед носом. Ты как настоящий сыщик ищешь виноватых во всем, и плевать тебе, что есть элементарные вещи, придав значение которым, ты бы смогла избежать неловкого положения. 

У меня нет слов. Это все настолько нелепо, что единственный выход провалиться сквозь землю и никогда не попадаться на глаза этому следователю. Мне стыдно. 

Я погрузилась в свои мысли и на чистом автомате вошла в помещение, где перед носом висела инструкция, как из него выйти. Боже. Что за день? Он теперь точно решит, что я бездарь и выгонит меня.

— Конечно, ты считаешь меня уродом, но прости, ты слишком зациклена на том, что тебя лишь отвлекает, — хмурится он. — Это я привел простые примеры, но из-за твоей невнимательности в будущем можешь наломать дров. Следователь несет ответственность за каждое свое процессуальное решение и действие, твое имя будет на важных документах, твоя подпись может не только начать войну, но и заключить мир, а если ты не будешь вовремя включать мозг, то рискуешь в будущем крупно облажаться. 

— Снова пытаетесь показать, что мне не место в управлении? — от обиды у меня трясутся губы, но я держусь.

Смирнов дольше, чем подобает водителю в движении, смотрит мне в глаза.

— Нет, Кристина, я пытаюсь показать тебе, что работа следователя заключается не в том, чтобы на местах сидеть и бумажки перебирать, мы занимаемся тяжелой работой, и именно от следователя зависит многое, — с металлическими нотками в голосе говорит он. — Никто не будет в ответе: ни прокурор, ни судья, ни твое начальство. Первый, на кого посмотрят, всегда будешь ты. Ты возбуждаешь уголовные дела, и ты их расследуешь. Ты главное процессуальное лицо и не заметить, прости Господи, объявление на двери, это провал.