Почему я не подумала об этом раньше? Зачем влезла в эту идиотскую конференцию? Кому и что я хотела этим доказать?

Ноги не слушались. Молнию на куртке заело. Машина не заводилась. Все было против того, чтобы я шла в этот ад. Но я все равно шла. С обреченной решимостью, как человек приговоренный к смертной казни. 

В том, что будет день Великого Янкиного позора, я убедилась, едва зайдя в школу.

— Вот и Белка пришла, беляшей принесла, — Рыжий пропел так громко, что вся рекреация услышала.

Я дернулась как от удара и едва не уронила сумку, лишь в последний момент, успев прижать ее к боку. Из кармана вывалились леденцы, ключи от машины и пачка салфеток.

— О, прокладка! — встрял Меньшов, — с крылышками хоть?

Под прицельным вниманием толпы я стала малиновой. Даже кончики ушей полыхали так, что от них валил жар. Тронь — обожжешься.

— Это салфетки, — промямлила я, поспешно собирая свое барахло, но вялая попытка оправдаться, потонула в залпе смеха.

— Ма-а-акс! — внезапно завопила Ирка, перекрывая общий гам, и бросилась к двери. 

Я сжалась еще больше, напрочь забыв о том, что нужно дышать, и безошибочно почувствовала тот момент, когда по мне хлестнул темный взгляд сводного брата.

Господи, почему он вернулся именно сегодня?! Я думала, у меня еще есть в запасе пара дней свободы! Пара дней без него.

Я кое-как затолкала вещи в сумку и бросилась бежать, так и не взглянув в его сторону. Это было выше моих сил.

Появление Макса, окончательно выбило меня из колеи, и вместо того, чтобы отправиться в актовый зал, куда уже стягивался народ, я позорно спряталась в туалете на третьем этаже. 

***

— Ты чего здесь прячешься? — раздался голос за спиной.

Кого еще там принесло в мою обитель скорби и печали?

— Я? — подняла измученный взгляд на зеркало и увидела в отражении Юльку Озерову.

— Ну не я же, — она подошла ближе, включила воду в соседнем умывальнике и начала мыть руки, — сопли жуешь?

— Жую.

— И как? Вкусно?

— Очень, — я склонилась ниже, снова плеснула себе в лицо холодной воды, и обращаясь то ли к ней, то ли к себе произнесла, — я устала.

— Все устали. Выпускной класс, экзамены и все такое.

— Ты не понимаешь. 

— Куда уж мне, — хмыкнула Юля.

— У меня нет сил бороться, — я раздраженно кивнула на дверь.

— Это потому, что ты не с тем борешься.  

— Да? С чем, по-твоему, надо?

— С этим, — она бесцеремонно постучала пальцем мне по лбу.

— Эй! — я возмущенно отпрянула.

— Вот тебе и эй. Надо над собой работать, а не отсиживаться в туалете.

— Ты у нас дипломированный психолог? — фыркнула я и, оторвав бумажное полотенце, на всякий случай отошла на шаг от этой буйной барышни.

— Почти, — Юля самоуверенно кивнула, — Поступаю на психологию. Готовлюсь. А тебе надо готовится к сегодняшнему выступлению. Тебя уже дважды приглашали. Ваша класснуха там рвет и мечет, аж пятнами от злости пошла.

— Я не пойду, — зло швырнула бумагу в мусорное ведро, — Гори оно все гаром. И выступление, и класснуха, и ее пятна.

Озерова посмотрела на меня, как на буйно помешанную.

— Это что за бунт?

— Бунт? Да они мне шагу не дают ступить нормально! Видела, что творится?

— Что? Стайка дураков ржет на пустом месте?

—Меня это нервирует. Обижает! Мне неприятно. Мне плохо!

— Это потому, что ты избалованная. Привыкла, что вокруг тебя все прыгают и опахалами машут, а как трудности возникли, так и спеклась. Легко быть принцессой, когда в попу дуют, да? А ты попробуй вот так, в боевых условиях достойное лицо сохранить.

— Тебе легко говорить. Ты зубастая.

— Ты тоже. Такой стервы еще поискать надо.

— Была, — грустно ответила я.