– А как я маме объясню, что читать-писать умею?

– У вас приказчик был?

– Ты шутишь? Нет, конечно. Откуда?

– Скажи, что подглядывала и училась. Где придётся. Что с детства тяга была. Но ей сказать боялась.

– Ну… сомнительно звучит.

– Хм. Мы с тобой ранее тут были знакомы?

– Разумеется. Твой отец считался должником моего. И частенько у него останавливался, когда в город приезжал. Ты всегда с ним был.

– Тогда вали на меня. Тебя учил я. Тайно. Меня батя. Тоже тайно. А батя где учился – бог весть. Кто хочет спросить, пускай догоняет его на том свете. И да, как соберусь в город, напомни мне купить воска.

– Свечек наделать? Так лампа же вроде нормальная.

– Табличек восковых. Бересты не так уж и много, чтобы на ней непрерывно делать текущие записи и марать под черновики. А восковые таблички – дело годное и толковое.

– И всё равно – это безумие…

Андрей вбил последний нагель и с нескрываемым удовольствием выдохнул. Ещё один пролёт крепостной стены был завершён. И теперь был перекрыт не только валом со рвом, но и небольшим частоколом по гребню вала.

Достаточно простым, но не самым примитивным частоколом. Андрей верхнюю кромку брёвнышек выравнивал с помощью пилы. А потом поверх укладывал колотую половинку бревна, покатой стороной наверх. И с помощью нагелей крепил её. Зачем? Чтобы частокол был лучше промеж себя соединён. И, что очень важно, супостаты не могли набросить петлю и выдернуть одно или несколько брёвен. Или просто как-то зацепиться, ибо верхняя кромка была гладкой. По прочности же этот частокол высотой в добрые полтора метра получался вполне достаточный. Во всяком случае, Андрей мог ходил по верхнему бревну и свешивался с него без всяких последствий.

Парень потянулся и с довольным видом осмотрелся.

Тишь да гладь да Божья благодать.

Только лес вокруг да уже начавшее приходить в дикость поле отцовское. Точнее, три поля, каждое по сто четей. В те годы практиковали трёхполье. И по какой-то неведомой причине считали не полный объём земли в пользовании, а только треть. Так что всё поместье по факту имело триста четей, или сто пятьдесят гектаров земли, «нарезанных» единым куском прямоугольной формы в этом лесном массиве.

Красивое поле, поросшее густой травой.

– Надо бы на будущий год что-то со всем этим делать, – задумчиво произнёс Андрей, рассматривая простор.

– Тут пятёрка крестьян нужна. Никак не меньше, – ответил Пётр Рябой, что помогал Игнату на ближайшем «скворечнике».

Его, как и частокол, делали из дерева, скрепляя все части нагелями. А вместо досок применяли колотые половинки не очень больших брёвен – плахи и просто толстые жерди. Получалось ни разу не изящно и не красиво, но в плане сочетания «цена – скорость» очень прилично. Потом, конечно, можно будет сделать нормально. Так, чтобы самому не краснеть при виде всего этого «колхоза». Но пока и так сойдёт. Хотя бы потому, что за неказистым внешним видом скрывались вполне подходящие прикладные качества.

– Ежели по уму, то тут мужичков семь нужно, – возразил Игнат.

– По уму? – переспросил с некоторым вызовом Пётр, явно недовольный возражением плотника.

– А то как же? Ежели меньше, то можно не успеть ни землицу вспахать перед посевной, ни ниву пожать по осени.

Андрей осмотрел поле и пожал плечами.

– А чего народу вы так много называете? На жатве понятно. Но на жатву можно и баб привлечь. Однако пахать… пятеро… семеро… Куда столько?

– А ты поди попробуй столько земли руками обработай, – усмехнулся Пётр.

– Зачем руками-то? А соха? А плуг?