- Моя… Не отпущу…

7. Глава 7

Ларри

Кручу Даю всю ночь. Откуда у меня и у неё столько сил – загадка. Рассвет щерится в окна, а сна ни в одном глазу. Член пощипывает от натёртости, влагалище опухло от трения, а похоть не отпускает, срывая связки и мозги.

- Лар… Я больше не могу… - стонет птичка, когда я раздвигаю ей ноги. – Угомонись, ненасытное животное…

- Я только вставлю в обогревашку, и спать, - обещаю, поворачивая её к себе спиной.

Так и засыпаем, тесно прижавшись, вклеившись друг в друга, сплетясь руками и ногами. Первый раз заснул с женщиной. Первый раз захотелось подмять, притянуть и не отпускать. Сквозь сон слышу, как Виктор гремит замками в вольерах, выводя собак на прогулку. Утро, часов семь, или около того. Обычно в это время я уже умыт, выбрит, одет, потягиваю двойной эспрессо с двумя кусочками сахара перед выходом. Но сейчас на бодрящий кофе не тянет. Делаю толкательное движение вперёд, чтобы ощутить, как разбухшие стенки щели крепко сжимают член, и проваливаюсь в сон, где Дая стоит на коленях, втягивает щёчки, посасывая головку, покручивает и оттягивает соски, преданно смотря своими чернющими глазами.

Просыпаемся в час двадцать, разомлевшими, желеобразными. Доделываю начатое перед сном, медленно толкаясь вперёд, ловя покручивания попкой, нахожу клитор, не отошедший от ночных выкрутасов, реагирующий на малейшее касание. Изливаюсь сразу, как только давление на член усиливается, сжимающимися от оргазма стенками.

- Доброе утро, - сонно скрипит птичка.

- Добрый день, - улыбаясь, поправляю её. – В душ и завтракать?

- Кто готовит? – трётся попкой, размазывая сперму по паху, и это, на удивление, приятно.

- Вместе, - щурюсь от удовольствия, как большой кошак, словивший птичку и играющий с ней когтистыми лапами.

- Хорошо, - тянется. – Разбуди, когда вместе приготовите.

- Э, нет. Так не пойдёт, - поднимаюсь с кровати, стаскиваю ленивицу, забрасывая на плечо. Лёгкая, килограмм сорок пять-сорок семь против моих девяносто двух. Присвистывая, тащу добычу в ванную, подёргивая перед её глазами прокаченными ягодицами, ощущая ноготки, впивающиеся в филейную часть. И это тоже приятно.

Душ принимаем вместе, пользуясь одной щёткой, мочалкой и моим гелем, пахнущим морем с примесью цитрусов. Покрасневший член устало висит, реагируя на тёплую воду лёгким пощипыванием, в голове, как и в яйцах, пустота, на лице придурочная, счастливая улыбка. Намыливаю птичку, тщательно проходя по стратегическим местам, слыша шипение, когда губка касается киски.

- Натёр? – спрашиваю, как бы извиняясь, на самом деле, абсолютно не чувствуя себя виноватым.

- Ага, - отвечает коротко, переминаясь с ноги на ногу. – К вечеру заживёт.

- Может, лёдик? - подмазываюсь, надеясь углубиться туда раньше.

- Себе лёдик положи, - смеётся. – И держи, пока не посинеет и не отвалится.

- Хамка, - брызгаю от смеха. – И что я смогу с тобой сделать, когда отвалится?

- Языком поработаешь и ручками. Ай! – дёргается, получив шлепок по попке.

- Кто-то сегодня сам будет очень много работать язычком и ручками, - угрожаю, а сам еле сдерживаю смех. – И попке от души достанется, за наглость хозяйки.

Шутя́ пререкаемся, вылезая из душа, вытираясь и возвращаясь в спальню. Достаю птичке футболку, скрывающую прелести до середины бедра. И снова всё нравится.

Дая занимает варочную панель, готовя омлет с помидорами и острым перцем, я нарезаю хлеб, сыр, ветчину, запускаю машинку, разливающую бодрящий напиток. Кухня наполняется домашними ароматами. И это, блядь, охрененно нравится.

- Переезжай ко мне, - срывается с языка, обходя мимо мозг, который молчит, не возражает.