На ужин приходится есть запасы, взятые с берега, надеясь, что ночью у ребят будет улов. Как стемнело, располагаемся в шезлонгах на палубе, пялясь на яркую россыпь звёзд в чёрном небе. Птичку потрясывает. Укрываю её пледом, прислонив к груди, но дрожь не унимается. Целую лоб и понимаю, что Дая вся горит, и явно не от возбуждения.

Сгребаю птичку на руки вместе с пледом и несу в каюту. Щёки покрывает нездоровый румянец, в глазах дикий блеск, тело наливается слабостью, держа хозяйку из последних сил.

- Почему ты не сказала, что тебе плохо? – шепчу, стаскивая с неё влажную одежду.

- Я совсем недавно почувствовала лёгкое недомогание, - выдавливает она. – Сначала подумала, что подмёрзла, а потом ошпарило и слабость появилась.

- Ложись, - укрываю её одеялом. – Сейчас жаропонижающее принесу.

- Не надо, - качает головой. – У меня аллергия на них. Лучше полежи со мной.

Снимаю одежду, забираюсь под одеяло, прижимаю к себе и укачиваю, как маленького ребёнка. В сон проваливается быстро, но просыпается через пару часов, пытаясь быстро встать.

- Лар, пусти, - стонет. – Меня тошнит. Мне надо в туалет.

Выпускаю из захвата, и она, шатаясь, сшибая мебель, бежит в ванную комнату. Когда оказываюсь в проёме, её выворачивает над унитазом, а я стою и не знаю, чего делать. Накрывает паникой, заходит сердце, в ушах стучит, с места сдвинуться не могу. Отмираю, только когда Даяна пытается подняться. Держу её, пока она умывается, и отношу на кровать. Румянец пропал под влиянием расползающейся зелени. Подаю стакан воды, уговаривая себя собраться. Ей не нужна моя паника, только поддержка и помощь. Прежде чем снова лечь, приношу ведро, поставив к изголовью кровати.

- Это и есть морская болезнь? – тихо спрашивает, сворачиваясь в позу эмбриона.

- Похоже. Утром вернёмся домой и вызовем врача, - прижимаюсь грудью, пытаясь согреть её собой.

Всю ночь бегаю с ведром, пока птичка тает на глазах.

- Уйди… Не смотри на меня… - всё на что хватает сил, пока её полощет над ведром.

- Не уйду, - твёрдо удерживаю позиции, сдружившись с ведром. – В горе и в радости, в болезни и здравии… Так что придётся потерпеть моё общество.

Под утро Даяну сносит сон, больше похожий на обморок, а я, поднявшись на палубу, отдаю команду плыть домой. Сожаление кривляется где-то глубоко внутри, придавленное беспокойством и беспомощностью. Такое чувство испытывал, когда отец с матерью не вернулись с очередного пати. Только на следующий день узнал, что они попали в аварию, когда позвонил следователь и попросил прийти на опознание. Позже узнал, что отец сел за руль пьяным, гнал сто шестьдесят и не вписался в поворот. Он не тормозил. Просто улетел в кювет, врезавшись напоследок в огромное дерево, не оставившее шансов на выживание. Потом выяснилось, что папа последнее время часто прикладывался к бутылке, заливая проблемы в бизнесе.

Он слишком сильно любил маму, будучи старше её на двадцать два года. В их браке всегда превалировала честность. Он знал, что она вышла замуж за деньги и статус, но честно выполняла супружеские обязанности, мама знала, что отец ей верен и делает всё для поддержания достойного её уровня и положения в обществе. Папа так и не признался ей о грядущем банкротстве, закладывая последние пару лет имущество, и пил, готовясь к разводу, висевшему над их браком в случае потери благосостояния.

16. Глава 16

Даяна

Когда у меня последний раз был отпуск? Не помню. Даже такое слово не помню. Поездка в Лос-Анджелес стала именно этим словом. Ларри старается к обеду вернуться с работы, вечера наполнены ресторанами, выставками, зваными вечерами. Для окружающих я, как диковинка, заброшенная непонятными силами в их обитель. Общаются со мной осторожно, не понимая мой будущий статус, боясь ошибиться и испортить отношения с Ларри.