Мы дружили. Просто дружили.

Не держались за руки. Никогда не целовались. Тот раз в актовом зале был единственным. Но запоминающимся и счастливым, даже несмотря на то, что за этим последовало.

Отложила косметичку, передумав краситься. Сама себе призналась, что желаю выглядеть лучше в глазах Даниила. Быть хоть самую капельку красивее.

Прав был Виктор Иванович, когда сказал, что я глупая. Чертовски прав!

«Уродка. Неужели ты думала, что я тебя мог полюбить? Ты в зеркало себя видела? Ты с этим шрамом уродливее чудовища! Не могу не вздрагивать, когда вижу тебя. Страшная. Замороженная рыба. Проваливай! Вали! Ненавижу тебя! Ненавижу».

Против воли в голове зазвучали колкие слова Царицына. Я так старалась их забыть. Так пыталась выкинуть их из головы. Научиться смотреть в зеркало без отвращения и ненависти. Хотя бы для того, чтобы в порядок себя приводить. Но я вскидывала глаза на зеркало, видела в отражении, что мои яркие голубые глаза меркли на фоне шрама, и ещё сильнее ненавидела себя. И мать. Свою зависимую и слабую мать.

Ведь могла она быть сильнее! Могла! Пусть она любила безумно отца! Но она была не одна! У неё было трое детей! Дочь, которая только пошла в школу. Которой нужны были её забота, внимание и любовь. Она не осталась одна. В конце концов, мы были продолжением отца. Его частичкой. Ради нас стоило продолжать жить.

Я не знаю, смогу ли когда-нибудь простить мать. Я пыталась. Пытаюсь до сих пор. Пытаюсь найти ей оправдание. Пытаюсь объяснить причины её зависимости и бесхребетности. Но не нахожу. Я вижу, как любит Мишка моего племянника. И сама, обнимая Ромочку, понимаю, что ради этого маленького человечка готова сделать всё. Если я настолько сильно люблю своего племянника, даже страшно представить, как любит своё дитя мать. Что готова сделать ради своего ребёнка!

Поэтому понять свою родительницу не могу. Никак не выходит.

Прикрыла глаза, под веками смазанный образ матери появился. За пять лет её совсем забыла. Помнила лишь смутно и нечётко. Как и образ отца.

Вчера Виктор Иванович напомнил мне его. Почему? Ведь я не могла даже цвет глаз папы вспомнить. Даже стрижку его.

Не долго думая, пошла в комнату, где когда-то жила мать. Достала из комода альбом. Опустилась на стул и раскрыла.

Если бы не шрам на моей щеке, я была бы точной копией своей матери. Те же светлые волосы, яркие голубые глаза, пухлые губы и аккуратный нос. Моя мать была красавицей. А на всех фотографиях она выглядела невероятно счастливой. Сияющей. Стоящей рядом с отцом. Такой я её совсем не помнила. Моя память странным образом стёрла все воспоминания до девяти лет. А потом я видела её только в одном состоянии.

Фотографии отца разглядывала особенно долго. Оказалось, что Тоша очень сильно похож на него.

— Бред какой, — сама себе под нос пробубнила. Виктор Иванович совсем не походил на моего отца. Ни капли. Разрез глаз, цвет волос, овал лица, форма губ. Всё отличалось. Я слишком сильно перенервничала вчера, а напор и строгость мужчины отбросили меня на несколько мгновений в детство.

Глядя на фотографию отца вспомнила, как он отчитывал Антона. Тон один в один, как у Виктора Ивановича вчера был.

Усмехнулась и покачала головой. Так можно было и надумать себе что-то не то.

Но следователь явно за что-то на меня взъелся. Ещё и про видео пятилетней давности откуда-то узнал. Я понимаю, что в сети всё можно найти. И если видео или фото выложено, то больше никогда не удалится окончательно. Но всё же. Чтобы его найти, о нём нужно знать. Более того, как за несколько часов Виктор узнал про видео?