В «Отряде 731» в течение многих лет будут ставить опыты над людьми, в том числе опыты, совершенно бессмысленные с точки зрения медицины.

В 1933 году Советский Союз начнет переговоры с японцами о продаже им КВЖД. Через пару лет сделка состоится, и все, чего достигли русские при царе, будет потеряно. В 1935 году начнется великий исход русских из любимого Харбина. Кто-то решится поехать в Советскую Россию, кто-то отправится искать счастья в Шанхай, а потом уедет в Австралию, Америку, Парагвай, чтобы стать частью великого русского рассеяния и пережить все скорби изгнанников с родной земли.

Родители Григория приняли решение вернуться на Родину: мысль о чужих краях их не прельщала. С харбинского вокзала шли в Советскую Россию эшелоны из прекрасных пассажирских вагонов, украшенные красными транспарантами и надписями: «Родина, встречай своих сыновей!»

Перед отъездом многие харбинцы молились перед установленной на вокзале особо чтимой в городе иконой святителя Николая Чудотворца, покровителя путешествующих и странствующих. Эту икону также почитали и китайцы и уважительно называли ее «Николай-вокзайла-помогайла». Родители Григория тоже усердно помолились перед иконой Николая Чудотворца – святитель смотрел печально.

– Может, вернемся домой, Мишенька? И духовник наш против…

– Что же делать, Аннушка, ведь все уже решили… Неужели ты хочешь по заморским странам мыкаться? Нет уж, пусть наши косточки будут в родной земле лежать…

Ошибка Анны Евдокимовны и Михаила Потаповича стала им понятна уже в пути: все изменилось почти сразу после отъезда из города. На пограничной станции Отпор харбинцев высадили из хороших вагонов и загнали в теплушки для скота, где вместо мягких спальных полок были деревянные нары. Туалетов в теплушках, естественно, не было, и по нужде ходили на ведро, отгороженное занавеской. Пассажиры, не привыкшие справлять естественные надобности прилюдно, сильно страдали от таких «туалетов». Следующим ударом стала конфискация книг, фотографий, даже патефонных пластинок, которые в те годы многие семьи очень ценили и везли с собой.

Но главный удар ждал впереди, и был он такой силы, что потеря пластинок и ведро-туалет за занавеской казались теперь забавным приключением: большинство харбинцев сразу или позже арестовали по обвинениям в шпионаже и контрреволюционной деятельности. Их ожидали исправительно-трудовые лагеря, из которых мало кто выйдет живым.

Все старые служащие КВЖД, приехавшие сюда до 1917 года, не были эмигрантами или беженцами: они жили в полосе отчуждения – на территории Российской империи, однако их тоже ждали сталинские лагеря.

Сталин в сопровождении сотрудника ОГПУ

В Советском Союзе харбинцев поразило обилие пьяных на каждом перроне, нецензурная брань, к которой они не привыкли, разрушенные или превращенные в клубы церкви. КВЖД находилась в идеальном порядке, поддерживалась в чистоте, везде лежал желтый песочек, а здесь железнодорожные пути были черные, в масле.

Харбинские девушки и их матери, воспитывавшие дочерей в дореволюционных традициях, были неприятно удивлены поведением советских девушек, их бесцеремонностью в манерах, точнее полным их отсутствием. Анна Евдокимовна, проработав много лет акушеркой, повидала всякое, но даже она была поражена неопрятностью местных женщин, грубостью речи, панибратством в обращении с противоположным полом. Она старалась всячески оправдать их: тяжелый физический труд, бедность.

Это было правдой, как было правдой и то, что в Советской России хорошие манеры считались пережитком гнилой интеллигенции, к женщине полагалось относиться как к товарищу, а идеалом для подражания были революционерки-террористки: небрежная одежда, бесконечное курение папирос в мундштуке, неприятие домашнего уюта, непримиримость по отношению к врагам революции.