Болетта зафиксировала доктора на стуле, и пока он собирается с силами, они снимают с него шляпу, калоши и пальто. – Что с пациентом? – спрашивает он. Пра хмыкает: – Это мы хотели бы спросить у вас! Для этого, если вы не догадываетесь, мы вас и позвали. – Болетта протягивает ему чашку кофе. – У нее было очень обильное кровотечение, – произносит она быстро. – Я нашла ее на чердаке. Она могла упасть. – У доктора трясутся руки так, что он вынужден сперва отхлебнуть из блюдца, и дребезжит голос. – Ну, в первую голову ей необходим свежий воздух. После стольких лет взаперти. – Пра готова кинуться на Шульца с кулаками, но между ними встает Болетта. – Вера лежит в комнате, – говорит она. – Мне кажется, она в шоке. – Доктор Шульц с трудом поднимается на ноги и принимается гнуть пальцы. – Так, так. А что она говорит? – Болетта смотрит в пол: – Ничего. С тех пор, как я ее нашла, она не сказала ни слова. – Не говорит? Пожалуй, я посмотрю на нее. И мне бы хотелось побыть с пациентом наедине.

Доктор Шульц берет черный саквояж, заходит к Вере и захлопывает за собой дверь. Он проводит у нее девятнадцать минут. Пра с Болеттой ждут в коридоре и не улавливают ни звука. Но выходит доктор от Веры таким трезвым, каким его давно никто не помнит. Он садится на тот же стул и тоже погружается в молчание.

У старухи лопается терпение. – Не будете ли вы столь любезны сказать нам хоть что-нибудь? Что с Верой? – Доктор Шульц обращается не к ней, а к Болетте: – Вы правы. У нее своего рода шок. Или психоз. – Болетта тихо оседает на стул: – Психоз? – Если хотите, затмение. Как вам больше нравится. – Пра подходит к нему поближе, размахивая кулаком. – Немедленно скажите, что с ней такое! И прекратите жонглировать словами! – Доктор Шульц достает носовой платок и промакивает высокий лоб. Капля на носу дрожит. – Она потеряла много крови и очень ослабла. Видимо, она упала и получила сотрясение мозга. Ей нужно как можно больше отдыхать. Я дал ей успокоительное. – У нее никогда не бывало таких кровотечений, – глухо произносит Болетта. – Мы все проживаем необыкновенные времена.

Доктор Шульц отлепляется от стула, они провожают его в прихожую. И пока Болетта достает две купюры из ящичка под буфетом, Пра отводит его в сторону. – Что вы думаете о ссадине у нее на шее? – Доктор Шульц задумывается. – Ссадина на шее? Верно, укус, а она его расчесала. – Он перекидывает через плечо пальто и делается нетерпелив. Но старуха держит его цепко. – Вы осмотрели ее по женской части? – спрашивает она тихо. Доктор Шульц с клацаньем захлопывает саквояж. – Простите? – Вы прекрасно понимаете, о чем я! Она девственница? – В этот момент возвращается Болетта с деньгами. Он проворно сует их в карман и столь же проворно вытирает пальцем под носом, но капля остается висеть. – Я не вижу ничего, кроме того, что Вера потеряла много крови, что, естественно, вызвало слабость и нервозность. Давайте ей утром и вечером по таблетке железа. – Болетта берет его за руку. – А молчит она почему? – спрашивает она.

Доктор Шульц долго не находит ответа. – Центр речи временно утратил дееспособность. Это может быть следствием кровоизлияния. Я имею в виду сотрясение мозга. Когда гематома спадет, речь вернется. – А когда она спадет? – нетерпеливо спрашивает Пра. – Может, завтра, может, позже. Это лечится только временем.

Болетта отпирает дверь, и доктор выходит на площадку. Он сдвигает шляпу задом наперед. – Звоните мне, если она не оправится до осени. – И он крепко вцепляется в перила и спускает себя по лестнице вниз, где палкой разгоняет по-прежнему торчащих там мальчишек, а потом медленно ползет к себе в Бишлет, в квартиру, куда не позвонил в поисках неотложной медицинской помощи ни один из героев последних сражений войны. Пра захлопывает дверь, запирает ее и поворачивается к Болетте: – Ну, что я говорила?! Этот идиот в своем репертуаре. Раньше панацеей служил свежий воздух. Теперь от всего лечит время.