До этого разговора мы пару раз общались по телефону, а остальное время переписывались. Исключительно по работе. Флирт? Намёки? Ничего подобного. Абсолютно ничего. Идеальное соблюдение делового этикета.

— Не против, если я закурю?

— Против. Но можешь покурить после.

— После чего?

— После того, как поцелуешь меня.

Мы поцеловались, после чего Ляйсан расстегнула ширинку на моих брюках, и я смог исполнить свою недавнюю фантазию о её волосах.

Наверное, мы могли бы с ней ужиться, не появись Дэни. А Дэни не просто появилась, она взорвала мою жизнь, и всё остальное на время померкло. Вначале это казалось чем-то нереальным, фантазийным. Ляйсан приезжала раз в месяц, и раз в месяц я уезжал к ней. Итого у нас было примерно четыре дня из тридцати, чтобы не наскучить друг другу и не забыть друг о друге. При этом Дэни находилась в Италии, слала мне интимные фотки, развратные голосовые сообщения, писала длинно и жгуче о том, что было бы, окажись я рядом. Когда я пропадал на несколько дней, Дэни понимала, что я сейчас с Ляйсан. Конечно, ревновала, но, по крайней мере, знала, что остальное время я буду с ней, насколько смогу. Пусть даже виртуально.

Однако Ляйсан была совершенно земной и, можно сказать, точной, предсказуемой. Все наши встречи и общее время походили на расписание самолётов и поездов, которыми мы пользовались регулярно: в 8:00 прибытие, в 9:00 секс в двух или трёх позах, 10:00 — душ, обед, 11:00 — прогулка. Мы говорим о работе, о других незначительных вещах. Заговариваем о детях — Ляйсан хотела забеременеть. Свадьба и роспись ей были не нужны — это дорого и юридически невыгодно.

К моменту, когда мы расставались, мой почтовый ящик и мессенжер уже был переполнены сообщениями от Дэни, где обязательно содержался подробный рассказ о том, как она мастурбировала, как скучает по мне, как ненавидит меня, как хочет поскорее увидеться и как желает мне поскорее сдохнуть, чтобы не увидеть меня никогда.

В этой душевной дилемме я всегда знал, с кем останусь. Однако остался я в итоге с Дэни.

И, пожалуй, объяснялось это не только тем, что Дэни сумела элегантно развиртуализировать наш роман, но по большей части тем, что меня начали раздражать в Ляйсан те самые качества, которые некогда подтолкнули к ней.

Возможно, в этом и кроется основная причина того, почему в итоге большинство пар рушатся. Нам кажется притягательным нечто удивительное, малознакомое, отличное от нашего миропонимания, но спустя время это не становится ни родным, ни близким, а притягательность превращается в отторжение. Ляйсан оставалась холодна даже в моменты страсти, а я жаждал эмоций. Тех самых, что давала мне Дэни . Лишь когда я объявил Ляйсан о том, что ухожу к другой, она проявила эмоции, которые только убедили меня в правильности принятого решения. Она вдруг стала навязчива, жестока, безжалостна и к себе, и ко мне. Она угрожала Дэни , она преследовала меня, она буквально превратилась в фурию, от которой нет спасения. И всё это выглядело нелепо и страшно. Ещё чуть-чуть, и я бы возненавидел Ляйсан и самого себя за то, что был с ней.

Сейчас же я не боялся ненависти к себе, как не боялся пожалеть о том, что случилось между мной и Сарой. Я не находил этому здравых объяснений, кроме безысходности, которая будто витала над нами, пока мы пили кофе в машине, готовясь к продолжению этого утра.

Мы молчали. Сара держала свой стакан крепко, словно боясь уронить, и рассматривала в кофейном озере своё отражение. Затем, устыдившись смотреть себе в глаза, она опустила веки и откинулась затылком на подголовник.