– Значит, ты считаешь, что коммунисты тоже христиане? Что они страдали за других, чтобы быть христианами?

– Да, конечно, они тоже христиане. Эти проклятые тоже, – ответил Булгаков.

– Мы христиане, потому что принимаем ненужные страдания, – сказал я. Не желали ли люди своего Христа, не призывали ли его на землю? Пусть страдают! И пусть они страдают бессмысленно, если хотят быть христианами до конца.

– Не стоит, – ответил Булгаков, проводя рукой по своему бледному, опухшему лицу.

Вся проблема в том, действительно ли люди призывали Христа, призывали ли его на землю, или Христос сошел на землю сам, не позванный. В этом же состоит вся проблема коммунизма: призывали ли его люди, хотели ли они его или нет. Насколько было бы убедительнее и богаче чувствами, если бы люди его не хотели, и коммунизм пришел на землю вопреки воле людей. Страдание не желаемое, страшное, не вызываемое. Необходимое, но не желаемое. Фатальное.

«Не стоит», – говорил Булгаков.

Как раз в эти дни в театре Станиславского шла пьеса Булгакова «Дни семьи Турбиных» по его знаменитому роману «Белая гвардия». Пискатор недавно поставил эту пьесу в Берлине, где она имела огромный успех. Последний акт происходит в Киеве, в доме Турбиных, где братья Турбины и их друзья, все царские офицеры, встречаются в последний раз перед тем, как отправиться на смерть. В последней сцене, когда вдалеке слышится пение Интернационала, которое понемногу приближается вместе с поступью приближающихся к городу большевистских войск, становясь все отчетливее, все громче, братья Турбины и их друзья поют императорский гимн «Боже, царя храни!» Каждый вечер, когда братья Турбины и их друзья на сцене начинали петь гимн, по зрительному залу прокатывался протяжный рев, в темном зале то и дело раздавались сдавленные рыдания. Когда опускался занавес и шум внезапно смолк, толпа пролетариев, заполнявшая партер, резко оборачивалась, чтобы взглянуть в глаза остальным зрителям. Глаза у многих были красные, по многим лицам текли слезы. Раздавались громкие насмешливые и угрожающие возгласы: «Ах! ты не понимаешь, что ли? Ты плачешь за своего царя? Ха-ха-ха!» – И злобный смех разносился по всему театру…