С каждым толчком комната всё больше и больше наполнялась моими обессиленными, влажными всхлипываниями, шлепками врезающегося в меня члена и его довольным звериным рычанием.

Хватаясь одной рукой за широкое, жилистое запястье, а второй, врезаясь в напряженную мужскую ягодицу, казалось, ещё немного и мой организм элементарно не выдержит! Казалось, я подошла к своему пределу. Что испытать большего априори невозможно,

Казалось, ровно до тех пор, пока уложив руку мне на поясницу, его кисть не скользнула ниже, а большой палец не сделал дорожку между ягодиц, входя в анус и начиная вырисовывать внутри небольшой круг.

Закричав от неожиданности и постыдного восторга, я распахнула глаза, не в состоянии перевести дыхание.

Хорошо! Слишком хорошо чтобы быть на самом деле!

Кратковременные оргазмы накрывали меня один за другим, предвещая что-то по-настоящему невообразимое! Особенное! Что-то, после чего я бы уже никогда бы не смогла остаться прежней собой!

– Блядь… Я уже, Кошечка! – практически задыхаясь, констатировал Зейн, судорожно извергаясь в меня тугими, рваными толчками.

Позволяя ощутить как следом за его, стекающей по влагалищу спермой внизу живота, разорвалось что-то настолько сильно, что меня затрясло, в совершенно невообразимой судороге, заливая кровать стекающим телу потом. Пока я снова и снова сотрясалась в непрекращающемся приступе эпилептического оргазма.

– Что такое, Кошечка, больше тебе рычать не хочется? – навалился на меня Эккерман, зарываясь лицом в растрёпанные волосы. Словно голодный, втягивая мой аромат. – Или ты язык после оргазма проглотила?

– Единственное чего мне сейчас хочется, так это помыться! – попыталась вылезть из-под него. – Если ты всё, то мне нужно в душ. Смыть с себя отходы твоей жизни деятельности.

– Нет.

– Отпусти меня! Я хочу в душ!

– А я хочу, чтобы каждый миллиметр твоей кожи пропах мной, – навалился ещё сильнее, вжимаясь пахом в мои ягодицы, словно животное, всё больше и больше помечая свою территорию. – Так что лежи смирно, Кошечка.

Да что с ним вообще происходит? Почему он не уходит? Почему не отпускает в душ?

Он ведь сам говорил, что никогда не спит с женщинами, которых трахает! Так почему же именно сейчас не хочет оставить меня в покое?!

– Что ты делаешь? – чуть не задохнулась, когда тот сгрёб меня в охапку, укладывая на бок.

– Я бухал всю ночь, Кошечка и успел поспать, только пока летел сюда. Так что просто лежи смирно и не мешай мне отдыхать, – сонно пробормотал Зейн, уткнувшись носом мне в шею.

Даже не знаю, как долго лежала вот так. Чувствуя на своей коже его жар и безумно спокойное дыхание.

Уверена, не знай я, что у этого мужчины нет ни души, ни сердца, вполне бы решила что он влюблён в меня до крайней степени безумия.

А вместо этого его чувства имели всё оттенки одержимости.

Голод, ревность, влечение, желание обладать, подавлять, подчинять.

Полное подчинение – вот что ему от меня нужно. Подчинение его воле, его желаниям, его страстям.

Чувствуя по заметно ослабшей хватке, что Зейн наконец-то уснул, я очень осторожно освободилась из его объятий. Игнорируя желание помыться, я не стала идти в душ, а  место этого закуталась в длинный атласный халат, очень и очень тихо, выходя из своей спальни.

В голове был настолько дикий сумбур, что я чувствовала себя чужой в собственном теле. Нужно было остыть, собраться с мыслями, прейти в себя.

Выйдя на задний двор, доходя до бассейна, я скинула с себя халат, голышом погружаясь в воду.

Плевать чего хочет Зейн, но я не выйду на сушу до тех пор, пока не избавлюсь от каждой молекулы его навязчивого запаха. Набрав полную грудь воздуха, я с головой ушла под воду, пытаясь найти саму себя во всём этом водовороте безумия.