Уорден кивнул с отстраненным видом, будто не воспринимая слова и их значение.

– А папа?

– К сожалению, надо полагать, что он погиб, – промолвил Грант. Хотя в его глазах не стояли слезы, не было сомнений, что он скорбит.

– Что значит «надо полагать»? Он мертв или нет?

– Мы его не нашли, – снова вступил в разговор Уэйн, усилием воли сохранявший спокойствие и профессионализм. – В доме все залито кровью, не имеющей отношение к тем вампирам и твоей матери. На поиски твоего отца отправлены несколько отрядов, но, Уорден… – Уэйн поднял руку, желая дотронуться до него, но затем безвольно ее опустил. – Пойми, неправильно давать тебе ложную надежду.

Уорден замотал головой:

– Нет… нет, этого не может быть.

В глазах Уэйна заблестели слезы.

– Мне очень жаль.

Уорден не шевелился. Просто молча стоял, а мне столько всего хотелось сказать!.. Что я соболезную. Что буду рядом. Что ему не нужно проходить через это одному. Что я поеду с ним в больницу и проведу там столько времени, сколько потребуется. И что я всегда готова помочь. Без лишних разговоров сделаю все, что он пожелает, – только бы уменьшить его боль.

Прежде чем эти слова слетели у меня с губ, Уорден резким движением высвободил руку, за которую я его держала, и быстро пошел по коридору. Я побежала следом, но Уэйн остановил меня, положив руку на плечо.

– Оставь его, – мягко посоветовал он. – Пусть побудет наедине с собой.

Стиснув зубы, я послушалась, хотя отчаянно желала догнать напарника и стиснуть в объятиях. Наверное, Уэйн прав. Ведь если бы Уорден хотел разделить горе со мной, он бы об этом сказал…

Или нет?

– До завтра, Блэквуд, – бросил на прощание Уорден, когда наша дневная смена в оружейной подошла к концу. Звучало это немного угрожающе – и ощущалось так же. Три дня. Прошло только три дня, и я не представляю, как пережить еще четыре.

Работать с Уорденом ужасно. Мы общаемся только по делу. Уорден дошел до того, что начал слушать музыку во время чистки оружия, будто его бесит даже то, как я дышу. Мне больно, хотя я никогда в этом не признаюсь. Все напоминает о том времени, когда нашей дружбе настал конец.

Уордену тогда пришлось нелегко – но и мне тоже. Я много плакала, надеялась, что он опомнится и вернется. Но Уорден не вернулся, и это разбило мне сердце. Даже теперь, спустя годы, оставались несобранные осколки. Я изо всех сил заметала их под коврик. Уорден не должен иметь надо мной и моими чувствами никакой власти.

Я несколько раз глубоко вдохнула, приводя в порядок мысли. Сейчас схожу в спальню, освежусь перед уроком с малышами. Грант организовал наказание таким образом, чтобы от него не страдали мои ученики.

Я умывалась в ванной, когда вдруг запиликал мобильный. Звонили из агентства, где я работала.

– Привет, Кейн, это Агнес. Ты завтра свободна? Мы получили срочный запрос.

Я скрипнула зубами. Завтра мы с Уорденом опять работаем в оружейной.

– Во сколько?

– Час дня.

– И продлится примерно?

– Три, максимум четыре часа.

Может, все не так уж и плохо! Наша смена назначена на вечер. Наносить макияж перед выступлением приходится долго, зато в конце дня это произведение искусства смывается за несколько секунд.

– По рукам. Вышли, пожалуйста, адрес.

– Отлично, скоро напишу.

Это предложение очень кстати. После того сорванного утренника и связанных с ним финансовых потерь мне наконец-то подвернулся шанс хорошо заработать. Сделав в календаре пометку, чтобы ни в коем случае не забыть об этом мероприятии, я переоделась в спортивную форму и отправилась на урок.

Сегодня у нас практическая часть, поэтому малыши ждали меня в тренировочном зале. В группе всего девять детей в возрасте от восьми до одиннадцати лет. Год назад, когда Грант предложил мне вести занятия, я отнеслась к этой идее скептически. Но уже после первого урока отбросила все сомнения. Дети просто чудо, слушают очень внимательно. Они счастливы до небес, что узнают так много о