По замыслу Судоплатова и Эйтингона, согласованному с начальником оперативного управления Генштаба генералом Штеменко, когда это было выгодно командованию Красной Армии, Абвер получал от «Макса» правдоподобные сведения определенного целевого назначения, и некоторые важные фронтовые операции Красной Армии действительно осуществлялись в тех пунктах, которые предсказывал двойной агент. Однако все они имели отвлекающее, вспомогательное значение.

Судоплатов и Эйтингон, допуская, что неустановленная органами НКВД агентура Абвера также ведет наблюдение за железной дорогой, давали указание по маршрутам, указываемым «Максом» в шифровках, запускать ложные воинские эшелоны, где под брезентом вместо орудий и танков были бревна и мешки с песком. А чтобы подтвердить диверсионные акты, которые якобы совершались боевиками «Престола», генералы организовывали в прессе сообщения о вредительстве на ж.-д. транспорте, в частности, на железной дороге в Горьком и в Челябинске.

Накануне контрнаступления под Сталинградом до руководства вермахта была доведена стратегическая дезинформация относительно направления главного удара Красной Армии на Западном фронте. Чтобы предотвратить переброску немецких войск из района Вязьмы к Сталинграду на помощь группировке Паулюса, «Максом» в Абвер было отправлено сообщение, что наступление на советско-германском фронте будет осуществлено в районе Ржевского выступа.

Но и это еще не всё! Для придания большей правдоподобности шифровке «Макса» Ставка Верховного командования отдала приказ Жукову прибыть в указанный район.

Действительно, появление Жукова на Западном фронте, окончательно убедило командование вермахта, что именно здесь Красная Армия планирует перейти в контрнаступление, и оно стало срочно усиливать группировку своих войск на Ржевском выступе. Таким образом, полностью дезориентированные немцы с началом Сталинградской наступательной операции оказались не в состоянии перебросить из-под Ржева войска на помощь окруженной армии фельдмаршала Паулюса.

Кстати, плохо скрываемая неприязнь Жукова к НКВД переросла в откровенное отчуждение, когда по окончании войны ему стало известно, что «холостой бросок» в район Ржевского выступа, который он совершил по приказу Ставки, был инициирован генералом Судоплатовым. Оно и понятно, Жуков не мог простить, чтобы с ним, «маршалом Победы», кто-то посмел обращаться как с проходной фигурой.

Немцы высоко оценили работу «Макса». В канун Рождества, 24 декабря 1943 года, он получил радиограмму о награждении его «Орденом с мечами».

Примечательно, что информацию, переданную немцам «Максом», наши органы госбезопасности получали «обратно» трижды.

Впервые – в феврале 1943 года от нашего агента «Шмидт», полковника шифровального подразделения Абвера. До своего провала он дважды информировал нас о том, что в Москве в пользу немецкой военной разведки действует «какой-то высокопоставленный военный».

Второй раз – в марте того же года от Энтони Бланта (один из членов «Кембриджской пятерки»), который сообщил своему оператору резиденту НКВД в Лондоне Горскому, что немцы имеют важный источник информации в Москве в высших военных сферах.

И, наконец, в апреле 1943 года англичане в нашу миссию связи передали изложение сообщения «Макса», направленное им в Абвер. Даже Уинстон Черчилль в ходе Тегеранской встречи «Большой Тройки» предупреждал Сталина о наличии в штабе Красной Армии агента Абвера.