Вздрагиваю, когда муж добирается до самого низа. Пальцами нежные складки терзает. Щупает их.

– Но ты не слушаешь!

Резкий толчок, и я падаю спиной на диван.

Кричу от боли. Извиваюсь змеей. Выставив руки, пытаюсь оттолкнуть его. Но муж отмахивает от них, как от назойливой мухи. Поворачивает. Одной рукой на голову наживает. Лицом вниз.

Фиксирует. Накрывает весом огромного тела. Словно булыжником придавливает. Не вырваться.

– Я научу тебя уму-разуму. Покажу, что значит уважать мужа, – постанывает, возится с одеждой.

– Не надо. Умоляю, не делай, – хриплю без сил.

Слышится плевок. Еще одно смачное ругательство пробивается сквозь оглушающий шум в ушах.

Я каждой клеткой чувствую, как его тело напрягается. Становится литым монолитом.

Больше не дергаюсь, обреченно принимаю свою долю. Обивка мокрая. Сжав кулаки, мечтаю об одном – умереть.

Как вдруг Чудовище... отстраняется.

Что? Он, правда, не станет? Не тронет меня?

Я пытаюсь встать. Мерзкое ощущение. Хочется смыть с себя все. Пот. Слезы. Его прикосновения. Но я не могу пошевелиться. А если он передумает?

Хочется выть. Кричать пока не оглохну. Рвать на себе волосы. Но истерика пустая, беззвучная. Только дрожь волнами по телу проносится. Острыми когтями душу раздирает.

– Чертова уродка, – кривится от отвращения и отходит в сторону. – На тебя даже у извращенца не встанет.

Схватив с пола остатки моего платья, бросает мне.

– Прикройся! Противно смотреть.

Цепляюсь за тонкую ткань, как за спасательный круг. В груди ноющей болью растекается робкая надежда. Хотя бы не тронул... Хоть бы оставил в покое. Навсегда...

Муж смотрит на меня и прогибает мою волю испепеляющим взглядом. Порабощает, уничтожая даже самый крохотный порыв к сопротивлению. Сминает под себя.

Хищно ухмыляется.

– Расслабься. Меня недоженщины не возбуждают. Вали к себе и не смей показываться мне на глаза, пока я не решу, что с тобой делать.

Я едва заметно выдыхаю. Трясущимися руками поправляю на себе трусики, пытаюсь закрыться ошметками некогда любимого платья. Сползаю на пол и бесшумно скрываюсь в соседней комнате.

Сегодня мне впервые в жизни по-настоящему повезло. Чудовищу не понравились мои шрамы. Что ж, они еще долго не заживут. Но потом...

Страшно...

Даже думать об этом. Просто представлять. Сколько я еще смогу избегать этого? Как долго он будет терпеть?

Одни вопросы. И все без ответа. Пока.

9. Глава 8

– Можете одеваться, – улыбнувшись, доктор снимает перчатки и выходит из смотровой.

Из кабинета тут же доносится нетерпеливый голос моего мужа, и я невольно вздрагиваю всем телом. Ловлю на себе пристальный взгляд медсестры. В глазах женщины немой вопрос, от вида которого мне становится только хуже.

Для всех мы идеальная пара. Эталон семьи. Образец для подражания...

Им странно от того, что я не сию, как начищенный самовар. Не смотрю на мужа с немым восхищением. И вообще не таю от одного только его прикосновения.

Наивные. Глупые люди. Так и не научились отличать правду от лжи. Они верят в наигранные улыбки Гордеева. Верят в его неземную любовь. И не видят, что на самом деле скрывается за этой праздничной оболочкой...

Жаль. Очень жаль.

Отвернувшись, торопливо натягиваю верх платья. Морщусь, когда ткань касается края раны, но темпа не сбавляю.

Отчего-то хочется убраться из клиники раньше, чем Гордееву взбредет в голову сделать мне пластическую операцию. Если эти шрамы исчезнут, мне не жить. В прямом смысле. Сейчас они - все для меня. Сдерживающий фактор, благодаря которому муж пока держится особняком. Я не могу их потерять!

Хватаю с кушетки сумку и поспешно выхожу в кабинет. Как раз в тот самый момент, когда врач рассказывает мужу о результатах моих анализов.