Уже в своей комнатке расчесывая волосы на ночь, подумала о Ярославе и расплылась в счастливой улыбке. Пусть кто что хочет говорит, но они любят друг друга! Пусть Яр ей в любви еще не признавался, но она ведь видела, с какой нежностью он на нее смотрел, как старался чем-нибудь порадовать. Вот и сегодня привез ее любимое эскимо, причем специально купил для этого термосумку, чтоб не растаяло.

Уставившись в беленый потолок, решила, что никогда не допустит таких уродливых отношений, как у отца с матерью. Уж собой помыкать она никому не позволит. Но Ярослав и не такой, в его семье все друг друга любят и уважают. Она постарается, чтоб и у них все было так же.

Утром, готовя завтрак, Галина с ласковым упреком высказала дочери:

– Что ж ты меня-то не разбудила вчера, доча? Работы ведь уйма оставалось! Замаялась небось?

Довольно глядя на отдохнувшую мать, Влада рассмеялась.

– Мы с Васькой быстро управились. Молодец он. Не то что Вовка с Севкой. Лентяи оба.

– Вовка устает, отпахать полную мужицкую смену в шестнадцать лет тяжело, – вступилась мать за старшего сына. – А вот Севка-то мог бы и помочь.

– Гад он, этот Всеволод! – сурово констатировала дочь. – Он от отца все самое худшее перенял.

– Кто тут про меня гадости говорит? – послышался нарочито грубоватый голос Севки и на кухне объявился и он сам.

Влада повернулась к нему, уперев руки в бока.

– Что я про тебя говорю? Правду, правду и ничего, кроме правды!

Севка сжал кулаки и угрожающе надвинулся на сестру.

– Повтори, что сказала! – потребовал в полной уверенности, что та испугается.

– Гад ты, лентяй, и полный дурень! – с готовностью повторила та.

Парень кинулся на нее, и тут же оказался лежащим на полу.

– Дети, не ссорьтесь! – обеспокоенно попросила мать.

Власта, поставив ногу на обескураженного столь решительным отпором братца, умильно ее заверила:

– Мы совершенно не ссоримся! Это называется воспитанием. Дураков же учить надо, разве не так? – и она сильнее уперлась в ребро Севки. – Так, что должен сказать наученный горьким опытом дурачок?

Тот, застонав, прошепелявил:

– Я больше не буду! Прости!

Сестра убрала ногу, но, ожидая нового нападения, следила за поднявшимся с пола парнем с явным предвкушением. Но Севка дураком не был и ушел, бурча себе под нос о страшной мести.

– Зря ты с ним так, – попеняла ей мать. – Он злопамятный, непременно сделает какую-нибудь гадость.

Но дочь лишь пренебрежительно фыркнула.

– Пусть только попробует! Тут же еще звездюлей получит. Не зря же я три года проходила в секцию дзюдо к нашей училке по физре. Мои подруги все в школу бальных танцев при клубе ходили, я одна в спортсекцию. Полезная штука, между прочим.

Мать в ответ покачала головой. Она не знала, что в данном случае полезнее. Умение постоять за себя вроде бы и не плохо, особенно в реалиях современной жизни, но для слишком угловатой дочери красота и грация были не менее важны.

Предупреждая ее слова, Влада заявила:

– На то и другое у меня не хватало ни времени, ни сил. Я тебе, кстати, об этом говорила, когда в восьмом классе начала заниматься дзюдо. Братьям, впрочем, тоже. Но все пропустили мои слова мимо ушей, видимо, посчитав это моей очередной блажью. Так что Севке сегодня достался сюрпризик, неприятный, правда. Ну да так ему и надо. Может, хоть чуть-чуть поумнеет.

Они быстро приготовили завтрак, и братья чинно уселись за стол. Наворачивая свежеподжаренные сырники, Севка с нескрываемой насмешкой смотрел на сестру, явно что-то задумывая. Потом быстренько исчез, и не думая поблагодарить женщин за вкусную еду. Другие парни, не спеша закончив, поднялись, дружно сказали спасибо и потянулись на выход.