- Да, - подтвердил Андрей. – Когда я ее нашел, у нее кровь уже запеклась. Только из шеи еще текла.

- Пойдемте, - Кречетов повернулся и пошел обратно к склону, но вдруг остановился, да так резко, что шедший следом Андрей налетел на него и едва не сшиб с ног. – Смотрите!

Он показал на сломанный сук дерева примерно на уровне своей груди. Острые, торчащие, как иглы, щепы были неприятно бурыми.

- Ей как раз по шею, - прикинул Кречетов. – Вот вам и свежая рваная рана. Я так и думал. Почему только снегом кровь не смыло?

- Древесина не земля, - пожал плечами следователь. – Впиталась. Стоит Алевтину звать, чтобы сфотографировать? Да нет, наверно, не стоит. Не принципиально. Отковырнем кусочек, пошлем на экспертизу.

- Мало ли что? – хмуро и с ехидством спросил Андрей.

Его эта бессмысленная экспедиция просто бесила. Ну, привезли бабу сюда или принесли – и что? И так ясно, не с неба на дорогу упала. Только что это дает? Да ничего. Если бы хоть какие-то следы...

- Оп-па! А это что здесь такое? – следователь разглядывал какой-то мусор, зацепившийся на ветку кустарника.

- Шерсть какая-то, - наклонился Кречетов. – Да нет, это волосы. Ни хрена себе, целая прядь. Длинные. Может, ее?

- Нет, у нее светлее, - возразил Андрей. – Я точно помню. Эти хоть и мокрые, но все равно. А почему именно ее? Мало ли кто здесь ходит?

- Ага, вот прямо стадами и ходят. Так и шастают. Никакого пакетика нет? – Кречетов вытащил записную книжку, вырвал листок и завернул в него прядь волос. – А можно определить, сколько они здесь пролежали?

- Это ты Экспертизу Ивановну спрашивай, - отозвался следователь. – Но, в принципе, можно. Примерно. Как знать, может, это и следочек.

Андрей только головой покачал.

«Следочек»! С ума сдохнуть можно. Как в кровавом романе. Прядь волос убийцы, зажатая в кулаке жертвы. Делать им больше нечего, честное слово.

Когда они спустились вниз и вышли на дорогу, стряхивая снег с насквозь промокших ботинок, Андрей вдруг совершенно неожиданно для себя спросил:

- А навестить ее можно?

- Кого? – не понял Кречетов.

- Ну... женщину эту, - смутился Андрей.

- Зачем?

Андрей пожал плечами. Он и сам не знал, зачем. Более того, не представлял даже, как у него это вырвалось. И не собирался он ее навещать. И не думал об этом. Ну, жалко, да. А навещать-то зачем?

- Она в коме, в реанимации лежит.

- Ее… не изнасиловали?

- Нет. Никаких следов.

- Как вы сказали, ее зовут?

- Слободина Марина Сергеевна. И все-таки, зачем вам?

- Не знаю! – огрызнулся Андрей, злясь и на него, и на себя самого. – Просто так. Свечку поставить. За здравие.

- А-а, - протянул Кречетов. – Понятно. Только не факт, что ее действительно так зовут, я же вам говорил.

На самом деле Андрей никогда никаких свечек не ставил. Он и в церкви-то за всю свою жизнь был раза два, на экскурсии. Причем один из этих двух разов – в Исаакиевском соборе. Когда там еще показывали маятник Фуко, демонстрирующий вращение Земли. Опять само собой вырвалось. Словно кто-то посторонний его языком ворочал.

11. 10

Я открыла глаза, ожидая увидеть привычную черноту, чуть светлее слева. Наверно, там было окно, оттуда тянуло холодом. Но сквозь противный, как тошнота, туман вдруг проступили мутные очертания шкафа у стены и трубок прямо перед носом.

- Ви-жу, - с трудом прошлепала я огромным железобетонным языком – и услышала свой тихий хриплый шепот. Пошевелила руками, ногами – тело отозвалось болью, но пальцы двигались.

Значит, позвоночник цел, с каким-то тупым спокойствием подумала я и совершенно неожиданно для себя заплакала. И снова лицо вспыхнуло огнем.