– Миша, их нет в городе, скрылись сразу после твоей свадьбы. Нет семей, они готовились. Попрятали всех. Ахмед только где-то в городе, но я не знаю где. Ищу.

– У меня двое гостей на свадьбе погибло, они охрану мою положили, Шах, они охуели!

– Они ведь звонили тебе, не так ли? Надо было раньше с ними решать, а теперь уже поздно. С ними не договориться, Бакир. Барон тоже сказал не связываться с чеченцами, хотя он хорошо их знает. Ты слишком высоко поднялся. Ты мешаешь уже многим. У тебя, блядь, власти уже больше, чем у всех, кого я знаю! Стань мэром! Тебе уже самому нужна крыша. Срочно.

– Я уже говорил Гафару, что мэром не стану! Отвалите, блядь, от меня! Я строю бизнес. На хуй мне эти разборки?!

– Тебя загрызут. Кто за тобой стоит? Миша, тебя поддерживают, но вас слишком мало. Чеченцы обозлились на тебя. На твою женщину. Я ничего не могу сделать.

– Блядь…

– Вали, Бакир. Бери жену и уезжайте! Это плохо кончится. Я не враг тебе. Помочь хочу. Пусть Тоха ведет клуб. Ты же не бедный. Выживете в любой стране мира. Едьте в Америку, в Европу, да хоть на Луну! Тебя там никто уже не достанет.

– Нет, я сам защищу ее. Это моя земля!

– Ты, блядь, слышишь меня? Ахмед выжил и твою женщину будут искать! Бегите!

– Я никуда из дома не уеду! И бежать, поджав хвост, я не собираюсь. Или ты со мной, Шах, или против меня.

– Я с тобой, Бакир, но будет война. Прости, у меня уже семья, я не буду подставляться.

– Ты мне уже помог, Рустам. Ты мне ничего не должен. Сам разберусь.

Сбиваю вызов и сразу набираю Гафару.

– Слушаю.

– Это Бакир. Я согласен. Стану мэром. Дай крышу!

– Ты принял правильное решение, и я догадываюсь зачем, но я сам чеченец. Ты не охуел, Бакир?

– Я тебе так же нужен, как и ты мне. Амаев расстрелял мою свадьбу, убил моих гостей, напугал мою жену. Моей женщине угрожают! Тебе нужны мои руки и связи, мне нужна защита. Развяжи мне руки, дай мне крышу. Немедленно!

***

Я встаю ночью от хлопка двери, Миша бесшумно входит к нам в спальню, но я уже не сплю. За эти трое суток глаз почти не сомкнула.

– Где ты был?!

– Решал проблемы, – коротко, и я вижу, что он едва ноги волочит. Все в том же свадебном костюме, но без пиджака. Рубашка расстегнута на три пуговицы на груди, и Миша выглядит адски уставшим.

– Тебя не было почти трое суток, ты даже ночевать не приходил, зачем тебе телефон?!

Вскакиваю и подхожу к мужу, с силой хватаюсь за его рубашку, смотря в карие глаза.

– Девочка моя. Все будет хорошо.

Наклоняется и целует меня, прижимает к себе, а мне плакать хочется. Запах его вдыхаю, обнимаю за крепкие плечи, вставая на носочки.

– Я боялась за тебя, Миша. Почему ты не отвечал на звонки?!

– Я не мог.

– А Толику, значит, мог отвечать? Почему ты всегда ставишь меня на последнее место? Почему твои друзья для тебя важнее, чем я?!

Меня несет, я перенервничала, я не спала три дня, почти не ела и не слышала его голоса. Мне хочется его ударить и обнять, поцеловать, толкнуть, прижаться.

– Ангел, чушь не неси, – напряженно.

Целует меня в щеку. Холодно, царапая трехдневной щетиной. Расстегивает и сбрасывает рубашку.

– Это не чушь, а правда! – Обхватываю себя руками. – Ты стал мэром, Миша? Я последняя должна узнать об этом?

Сцепляет зубы, окидывает меня раздраженным взглядом, а я почему-то смотрю на его шею, на рубашку. Меня аж клинит: а вдруг Миша был с кем-то? Это должно быть видно или нет? Помада, духи женские, хотя ничего такого нет, я просто накручиваю себя, я так переживала за него, до безумия просто.

– Стал, не волнуйся, все нормально, – усмехается, но я вижу, как Миша напряжен. Молча уходит в душ, а после возвращается и быстро переодевается в новую одежду. Он спешит, и, похоже, Бакиров явно не собирается оставаться дома. Со мной.