- Женаты? – звучит через чур громко шокированный голос Костина.

- Да! – киваю в подтверждение. Подвожу Вику к мягкому дивану у стены. – Присядь! – усаживаю ее и отправляюсь к койке урода, который решил, что ему дозволено все в этом мире. Достаю телефон из кармана. – Взгляните! Вот наше свидетельство о браке. – разворачиваю экран к мужику, мысленно хваля себя за то, что сохранил на память снимок. – Могу показать свой паспорт, но для этого мне придется сходить в мой кабинет.

- Не надо! – сипит Костин, испугано глядя на меня. Типичный трус, едва завидев силу, прячется в кусты.

- Родион Дмитриевич, у меня для вас еще одна новость имеется.

Провожу пальцем по экрану и включаю запись, которую сделал стоя за приоткрытой дверью. Подонок, косится на телефон, вижу, как начинают подрагивать его пальцы. Если он наделает лужу от страха, мои медсестры мне спасибо не скажут.

Отключаю запись. Достаточно небольшого кусочка. Убираю телефон в карман.

- Как вы понимаете, доказательства того, что моя жена защищалась, у нас имеются.

- Это не доказательство! Ни один суд не примет эту запись к рассмотрению. – пытается спастись он, вот только бесполезно, я дожму гниду похлеще, чем он Викторию несколько минут назад.

- Вы так думаете? – усмехаюсь, глядя на него с вызовом. – Я предлагаю это проверить. Дальше по коридору лечится прокурор. Только с утра я выслушивал от него благодарность за выполненную операцию. Давайте посетим его палату и узнаем, на чьей стороне окажется правда? Чей голос весомее, похотливого подонка или беременной девушки, жены уважаемого хирурга, на лечение к которому едут со всех концов страны? По мимо этой записи, я приложу фотографии и освидетельствование врача, который принимал Викторию. Вместе с ними, добавится и заключение, что вы не просто пытались изнасиловать мою беременную жену, но и подвергли нашего с Викой ребенка опасности. Если бы не умелый доктор и быстро оказанная помощь, остановленное кровотечение, то моя жена потеряла бы ребенка. Вам очень повезло, что этого не случилось, потому что вас следом постигла бы такая же участь. Поверьте, я отличный хирург и максимум, чтобы мне грозило, это врачебная ошибка и ту пришлось бы очень постараться, доказывая.

В процессе своей спокойной, но при этом очень красочной и угрожающей речи, наблюдаю, как подонок все сильнее вжимается в подушку.

Произнося все это, постоянно напоминал себе, что ребенок не мой, но картина с монитора без конца возникала перед глазами. Если бы хоть на секунду забыл, что малыш не мой, не сдержался, раздавил бы гниду.

- Простите! Я не знал! – пищал, словно хряк, которого ведут на убой. – Мне показалось…

- Когда кажется, креститься надо! – все же не сдерживаюсь, повысив голос. Костин вздрагивает. – Если девушка сказала нет, это значит - нет! И не имеет значения замужем она или свободна! Если вас не удовлетворяет жена, то для ваших фантазий есть женщины оказывающие услуги платно.

- Я… Я… Я приношу свои извинения! – снова пищит он. Об такое дерьмо даже руки марать становится противно.

- Нам не нужны ваши извинения! – пресекаю все попытки ледяным тоном, резко разворачиваюсь и спешу к Виктории, ее пора уводить отсюда, не хватало, чтобы она, перенервничав, действительно потеряла ребенка.

Протягиваю ей руку, желая помочь встать, она не реагирует. Взгляд вновь стеклянный. Это пугает. Тянусь к ней, беру за руку, помогаю встать и тут же придерживаю за талию. Вроде стоит. Веду к двери. На выходе останавливаюсь, вспомнив еще об одной немало важной вещи.