В столовой увидел Валентину Романовну и не смог пройти мимо. Взяв свой обед, устроился за ее столиком.

- Доброго дня, Романовна! – поприветствовал ее.

- Доброго, Алексеевич! Ты, кстати, еще Алексеевич или уже Викторович?

Валентина Романовна поверхностно знала мою историю.

- Алексеевич и менять не планирую. Какой смысл, если все по-прежнему продолжат звать Алексеевичем?

- Наверное, ты прав. – задумчиво произнесла она.

- Приятного аппетита! – пожелал коллеге.

- И тебе. – кивнула Романовна и продолжила прием пищи.

- Как дела у Виктории? – все же не выдержал я.

- Егор Алексеевич, ответь мне честно, насколько близка тебе Виктория? – пристально посмотрела мне в глаза.

- Просто хорошая знакомая.

- Знакомых до палаты на руках не носят.

- Я ношу. Обычная забота. Не раздувай из мухи слона. – ответил буднично, стараясь избежать лишних вопросов.

- Как твой пациент?

- Идет на поправку. На следующей неделе выпишу. – сказал Романовне, понимая о ком именно она спрашивает.

- А подержать его подольше не получится? – спросила она.

- Валентина Романовна, не говори загадками. Что случилось?

- Я конечно могу ошибаться, но если права, то у твоей знакомой в жизни все не очень хорошо.

Прервав прием пищи, я устремил взгляд на свою коллегу.

- Что с ней?

- Виктория сегодня выписалась.

- Как выписалась? – недоумевал я.

Девушка едва не потеряла ребенка, и только наметились улучшения, она сбегает.

- Вот так. Уговорить ее задержаться на несколько дней, мне не удалось. Виктория клятвенно пообещала продолжить принимать препараты дома, соблюдать постельный режим и написав расписку, ушла.

- Ой, дуреха! – покачал головой, не сдерживая в себе негодование. – Значит, настолько ей нужен ребенок. – сделал соответствующие выводы.

- Понимаешь, там не все так просто. Я не должна тебе этого рассказывать, но жалко девчонку. – вздохнула Романовна. – При осмотре Виктории я наблюдала свежие гематомы на ее бедрах. – тихо произнесла Валентина. Тело мгновенно напряглось, я с силой сжал ложку в руке. – Возможно, не нервное перенапряжение стало причиной угрозы, а грубый секс. Внутренних повреждений я не обнаружила, но то, что видела снаружи мне не понравилось.

- Ты хочешь сказать, что Костин ее бьет?

- Я не знаю. – развела руками. – Возможно, у них какие-о игрища, возможно, он вообще не при чем, а с ней это делает кто-то другой. Она сама утверждает, что якобы ударилась о стол. Я не стала ей говорить, что удариться о стол несколько раз вподряд и со сдвигом в сторону невозможно, к тому же я в состоянии отличить следы от пальцев. Егор, пойми, кто я такая, чтобы лезть в ее личные взаимоотношения? Но жалко. – снова вздохнула Романовна.

- Она давно ушла? – спросил металлическим голосом, с трудом сдерживая внутри злость.

- Да, нет. Перед обедом.

- Я разберусь. – поднялся со стула.

Аппетит улетучился. Желание выполнить побыстрее обещание, было сильнее голода.

- Ты куда? – удивленно посмотрела на меня коллега.

- Поговорить со своим пациентом.

- Егор Алексеевич, не наделай глупостей. Не подставляй себя и меня.

- Не переживай, я себя контролирую. – ответил Романовне, подхватив поднос с едой.

Отнеся его на мойку, поспешил на свой этаж и сразу направился к одиночной палате, где лежал Родион Дмитриевич. Я не собирался с ним ругаться, хотел лишь выяснить, какие у него взаимоотношения с Викторией. Романовна права, он мог быть не причем.

Дверь в палату была не до конца закрыта, из нее раздавался зловещий бас моего пациента. Ноги сами вросли в пол, я хотел понять на кого он ругается. Если дело в действиях медсестры моего отделения, то я должен видеть всю картину целиком.