Прежде, чем стеснительный муж гасит свет, успеваю усмотреть, что под безразмерным свитером неплохо прочерченная мускулатура. В принципе, я успела немного ощупать ее пальцами в короткий миг доступа, что он предоставил мне на кухне, прежде чем нас прервали.

Я стягиваю штаны и ныряю под одеяло в одной рубашке. Слышится бряцание ремня, Миша снимает джинсы. Глаза потихоньку привыкают к темноте и крепкий силуэт становится более отчётливым. Правильный мужской треугольник с широкими плечами и узкими бедрами неимоверно будоражит.

Если бы не упущенный момент и некстати накатившая усталость...

Он забирается под одеяло и ложится на бок, так, что оказывается лицом ко мне.

— Спокойной ночи? — теплое дыхание касается щеки.

— Тебе правда нравятся мои волосы? — зачем-то спрашиваю я.

— Правда.

— Это был сюрприз? — вспоминаю, что он удивился, увидев меня в больнице.

— Да.

— А ты любитель Анимэ или что-то типа того?

— Совсем нет, — хмыкает, явно позабавленный моим предположением.

— Просто зачем тогда?..

Вопрос остаётся без ответа. Ещё одна неспешная минута протекает, пока я не задаю очередной волнующий меня вопрос.

— А они розовые, как тошнота единорога или как клубничная мармеладка?

Миша тихо смеётся, прикрывая лицо ладонью. Я смеюсь вместе с ним, прикрывая рот уголком наволочки.

— Как мармеладка, — наконец, говорит муж. Его ладонь скользит вверх и накрывает мою макушку. — Спи, Мармеладка.

Гладит меня.

И я засыпаю.

10. Глава 10.

Солнце такое интенсивное, что приходится прищурить глаза. Ветер играет с волосами, не успокаиваясь ни на минуту, наполняя их запахом соли и мелкими песчинками пляжа. Я поправляю съехавшую лямку топа на плечо, прикрывая выбеленные полосы кожи, которой не коснулся загар.

Делаю глубокий вдох, успокаивая сердцебиение и впитывая прогретый до сумасшествия воздух. Как же жарко. Никакого спасения от палящего солнца. Где же чертовы очки?

На меня ложится большая тень, и я приоткрываю один глаз. Губ касается лукавая улыбка. Греческий бог почти обнажен и весь покрыт капельками воды. Соблазнителен до невозможности, хотя еще пару минут назад ему уже удалось соблазнить меня на этом пустынном пляже. Со счетом два – ноль в мою пользу.

Скольжу взглядом по рельефному телу цвета кофе с молоком, где много, много молока, и размышляю, не отдать ли ему долг?

Длинные мужские ноги сгибаются в коленях, мужчина опускается ко мне на плед и божественно тело становится совсем близко. Черные глаза впиваются в меня голодным взглядом, словно читают мои мысли, красивый рот изгибается в соблазнительной улыбке, умелые пальцы снова сбрасывают лямку с моего плеча. Его губы приоткрываются, готовые захватить мои своим жарким пылом, но вместо огня, из них исходит громкий крик.

Я дергаюсь и просыпаюсь.

Ненавижу утро.

Ненавижу резкие подъемы.

Ненавижу то, что сейчас не на пляже, под солнцем, в руках неутомимого грека.

А здесь: в слишком жаркой постели, удушающей комнате, убивающей реальности.

Сонному мозгу приходится напомнить: амнезия, муж, ребенок. Никаких Адонисов, только йети-лесоруб. Который без пелены испанского винограда и томности вечера совсем не кажется мне героем из сказки. А вчерашний план отдает отчаянием, идиотизмом и головной болью. И вовсе не фантомной. Душераздирающий крик повторяется, и я с ужасом понимаю, что он раздается за стенкой и имеет ко мне прямое отношение.

Потому что это мой сын.

Где-то здесь должен быть мой персональный спасатель от этого пугающего существа. Поворачиваю голову и откидываю одеяло. Ау, йети, где ты? Но мужа нет. Замечательно. Может, он решит проблему за стеной, а я смогу еще поспать?