И Алистер, и Эйден уставились на него с одинаковым немым удивлением. Пришлось рассказать о многочисленных попытках обзавестись временной служанкой.

Мерит хмыкнул и пожал плечами: его участь неведомо куда запропастившейся девушки не интересовала. А толстяк вдруг рассмеялся:

– Поражаюсь тебе, Дориан. Сколько лет уж поражаюсь. Не было никакой третьей девицы.

– Не было? – озадачился маг.

– Уверен. Отбрось все нереальные версии, и останется одна – очевидная. Ты сбился со счета, как иногда путаешь дни недели. Принял третью за четвертую и остановился, как решил, на седьмой, когда эта твоя…

– Эбигейл, – подсказал, опередив хозяина, Эйден.

– Когда твоя Эбигейл на самом деле шестая.

– Надо же, – расстроился мэтр Лленас. – Она мне уже понравилась. Кофе у нее выходит замечательный, и вообще.

– Никто не требует менять ее на новую, – успокоил Алистер. – И твоей страсти к нумерологии лично я не разделяю. Меня в данный момент занимает другой вопрос: мы едем в оперу или нет?

– Да, – кивнул мэтр Дориан. – Если подскажешь, где раздобыть труп без значительных повреждений.

Как ни странно, этот вопрос показался его собеседникам не таким удивительным, как заявление о пропаже девицы, но маг все же пояснил:

– Хочу сам исследовать строение гортани и проверить еще кое-что. Не доверяю справочникам.

– Могу устроить, – отозвался Ранбаунг. – У меня как раз есть несколько тел. Трое мужчин от двадцати пяти до сорока и женщина. По-видимому, беженцы из Гилеша. Проходили перевал Каримах и попали под ледяное дыхание гор.

– Неужели? – заинтересовался мэтр Лленас. – Ледяное дыхание просыпается самое частое раз в пятьдесят лет.

– Не повезло бедолагам, – согласился толстяк. – Зато повезло нам. Я выкупил тела для опытов. Сам понимаешь, уникальная возможность. Они идеально сохранились: мгновенная смерть от стремительного переохлаждения. Милосердная, можно сказать, смерть – они и почувствовать ничего не успели.

– Откуда такая уверенность? – хмуро спросил Эйден. – Как говорят, оттуда еще никто не возвращался.

– Возвращались, друг мой, – снисходительно улыбнулся мэтр Алистер. – Еще как возвращались. Иначе Пять Академий не тратились бы на содержание кафедры прикладной некромантии. Дориан, тебе ведь безразлично, чей это будет труп? Тогда я пришлю тебе женщину. Договорились? А теперь собирайтесь, господа, собирайтесь.

В оперу они успели вовремя, однако задолго до окончания спектакля Лленас вернулся домой. И причиной тому была отнюдь не работа.

У этой причины были мягкие белоснежные волосы, фарфоровая кожа и огромные синие глаза. И красивый округлый почерк, которым она вывела на клочке бумаги, что в антракте вложила в его руку, всего два слова: «Едем к тебе?»…

Имя Ада не шло ей совершенно. Ада – коротко и сухо. Сразу представляется этакая деловитая дамочка, серьезная и даже стервозная. Линда? Тоже нет. Линда – это милая куколка, настолько же глупая, насколько хорошенькая.

Она была Адалиндой.

Даже в острейшие мгновения близости Дориан не сокращал ее имени, одного родного, состоящего из двух чужих, в звучании которого заключалась вся она – умная женщина под личиной большеглазой куклы.

А она звала его… Она просто звала, как сегодня, и он забывал обо всем.

– Не знала, что ты любишь оперу. – Тонкие пальчики с острыми, покрытыми нежно-розовым лаком ноготками медленно опускались по его груди к животу… и сложившийся механизм речевого аппарата рассыпался по деталям…

– Не люблю. Алистер пригласил.

– Добряк Алистер. Хоть кто-то заботится о том, чтобы ты не сидел дни и ночи напролет в мастерской… Но ты отладил зрение?