Прячьтесь дети, прячься скот,

Ведьма к нам в ночи идет.

Прячься кошка, прячься кот,

Кто не спрятался – найдет,

В лес утащит, заберет

И живьем тебя сожрет!

…И живьем тебя сожрееет!

Наверное, я потеряла сознание в той карете. Просто вырубилась или проклятый сэр Чарльз, походивший, скорее, на гиену с приплюснутым носом, всыпал мне что-то в питье, которое дал, когда я тряслась в истерике после того, как увидела сожжение той, кого выдали якобы за меня.

Когда пришла в себя, то не поверила, что вижу всю эту роскошь. Я такое только в кино видела. На стенах гобелены, расшитые золотыми нитями, переливаются пурпурно-золотыми оттенками, а картины, скорее похожие на фотографии, но реально нарисованные кистями художников. Я в спальне, лежу на царской постели под балдахином из тончайшего кружева. Вскочила и прижала руки к груди, оглядываясь по сторонам и утопая босыми ногами в пушистом ковре почти по щиколотку. Массивная мебель темно-бордового цвета прекрасно сочетается с окружающим дизайном. Кажется, что я попала на съемки какого-то фильма, и декорации поистине поражают своим великолепием.

Тут же раздался звук открываемой двери, и я шарахнулась в сторону, чтобы спрятаться за пологом кровати. В спальню внесли позолоченную лохань двое слуг в расшитых ливреях, поставили посередине и вышли, следом за ними появилась женщина в одежде прислужницы, в чепце, в накрахмаленном фартуке, она внесла вещи, какой-то немыслимый ворох шелка или парчи, или черт его знает, из чего все это было сшито. Аккуратно разложила на кресле.

Она посмотрела на меня с долей презрения, уже такого знакомого мне во взглядах этих странных людей.

– Тебе велено вымыться и надеть чистую одежду.

– Кем велено?

Я смотрела на нее с опаской, она мне напоминала змею, которую стоит опасаться и держать на расстоянии, змею, которая может смертельно ужалить.

На вид весьма молода, но в ее глазах мало жизни, в них ее нет. Они похожи на глаза тех фанатиков, которые приговорили меня к сожжению. Губы поджаты, кончик носа чуть подрагивает, словно она принюхивается к запаху… моему запаху.

– Герцогом велено, нашим господином и владыкой. От тебя воняет. Раздевайся и полезай в ванну. Я помогу вымыться и переодеться.

– Не утруждайся. Я и сама умею мыться и одеваться. Мне няньки не требуются.

Кажется, я была графиней или кем там? Так что вот эта служанка не смеет со мной вот так говорить. Кто она, а кто я. Еще и тыкать мне.

– Мне велено.

– А мне плевать, что там тебе велено. Я перед тобой раздеваться не стану.

Сделала шаг ко мне и сложила руки на груди.

– Ты не знаешь куда попала и на каких правах будешь здесь находиться. Так что поумерь свой пыл. Ничего особенного в тебе нет. Всего лишь одна из… И, возможно, совершенно ненадолго!

Презрительно сморщила нос и, подобрав юбки, вышла из спальни. Интересно, что она имеет ввиду. Одна из кого? И… почему ненадолго? То есть кошмар не закончился? Он продолжается теперь уже здесь? Куда я попала?

Когда она вышла, я подбежала к двери и… обнаружив в замочной скважине ключ, быстро его там провернула. С облегчением выдохнула. Вот так. Теперь никто ко мне сюда неожиданно не заявится. Стянула с себя пыльную и вонючую монашескую одежду и застыла… впереди стояло зеркало. Величиной в человеческий рост. Судорожно сглотнула и, медленно переступив через ворох одежды, подошла к нему. Увидела себя и вскрикнула. Зажмурилась. Потом все же открыла глаза. Это была я. И в тоже время совершенно не я. Тело молодое, более хрупкое, чем мое. Но я смотрела на лицо. На свои глаза…Они ведь сказали, что у меня глаза зеленые? Тогда… тогда почему сейчас я вижу совершенно другой цвет? Они серые. Едва я об этом подумала, оттенок поменялся и стал отливать сиреневым, и радужка начала темнеть, становясь цвета ночного неба. Что за… Я отшатнулась назад, зажмурилась и тряхнула головой, снова открыла глаза. Сейчас они были темными настолько, что почти сливались со зрачками. Это от страха? От чего, черт возьми, они меняют свой цвет, что за сумасшествие происходит с ними?