Наверное, он его сейчас оспорит, остановит весь этот кошмар. Наверное, в этот момент и заканчивается игра. Но герцог прошел мимо меня, как и его псы, и проследовал молча из залы. За ним выходили зрители этого фарса и судьи. А я так и стояла на коленях, глядя ему в спину, и по щекам катились слезы.

8. ГЛАВА 7

Я думала, меня отведут в ту же темницу, что и раньше, но я ошиблась, из зала суда меня вывели какими-то окольными путями на задний двор. Накинули суконную накидку на плечи и капюшон на голову. Подталкивали вперед тычками в спину и дерганием за локоть. Если бы еще привыкнуть к башмакам и длинной одежде, к выбоинам на мостовой, то я бы, может, и поспевала за ними, а так я подворачивала ноги, и мне казалось, что я в любой момент растянусь на этой проклятой мостовой.

– Куда меня ведут? Вы слышите? Скажите, куда меня ведут?

Но на меня не обращали внимание, только подталкивали или тянули за собой.

– Как можно казнить человека только потому, что его оболгали? Она солгала на суде. Вы слышите? Та стерва меня оговорила! Пусть мне дадут поговорить с вашим герцогом! Я все ему расскажу!

– Ты слышал? Эта ободранка хочет говорить с нашим герцогом. Ты! Чтоб с герцогом говорить, надо вначале стать хотя бы придворной дамой, а не шлюхой, как ты!

– Я…Я…Я графиня, а не шлюха!

– Ты слышал? Она графиня!

Они оба расхохотались. Мимо проехала телега, и я замерла, подавилась воплем ужаса – из-под мешковины, которой прикрыли чье-то тело, свисала белая до синевы рука, и с мокрого манжета рукава вода стекала на камни, я так же видела мокрые светлые пряди волос и краешек башмака с золотистой пряжкой. Я узнала ее… узнала ту самую женщину, которая была со мной в подвале. О Боже! Она не лгала. Ее утопили. Эти сумасшедшие изверги ее действительно утопили.

– Пошла! Что стала?! Пошевеливайся!

Я бросила еще один взгляд на тело несчастной и поспешила следом за стражником, который дергал меня за локоть. А телега поехала дальше в сторону здания, в котором проходил суд.

– Эта… эта женщина. Там на телеге. Кто она? – я обратилась к стражнику, и его лицо тут же вытянулось, и глаза округлились от испуга.

– Какая тебе разница? Сдохла она. И ты так же сдохнешь.

– Пожалуйста, скажите мне, умоляю. Та женщина… она, и правда, мертва?

– Мертва! Это детоубийца. Она задушила младенца своей хозяйки и была приговорена к смерти.

– Как задушила? – я снова остановилась, а он дернул меня за руку сильнее и буквально протащил по мостовой.

– А вот так. Прокралась в покои госпожи и убила ее ребенка. Хватит болтать! Не то рот сам закрою!

Я вспомнила грязную тряпку, которую мне затолкали в горло, и меня мгновенно стошнило. Нет. Я лучше помолчу. Еще раз обернулась на телегу, и меня всю передернуло от ужаса. И кому верить? Кто здесь говорит правду?

Я даже не знала, кто сказал эту правду в суде – лекарь близнец Парфенова или та сумасшедшая змея, явно мстившая за смерть своего отца… Нет, не мне! Элизабет Блэр, с которой я похожа по какому-то дьявольскому стечению обстоятельств. Но самое дикое во всем этом – я начинала понимать, что чем бы ни было все происходящее со мной – это не заканчивается, а лишь закручивается в новую спираль витиеватого абсурда. На этот раз меня завели в какой-то дом из пяти этажей, так же напоминающий тюрьму, с двумя башнями по бокам и острыми пиками на крыше этих башен. Сейчас я могла разглядеть знамена с изображением трехглавого черного орла на фоне белого полотна.

«Орёл, которого ты видел восходящим от моря, есть царство, показанное в видении Даниилу, брату твоему, а что ты видел три головы покоящиеся, это означает, что в последние дни царства Всевышний воздвигнет три царства и покорит им многие другие, и они будут владычествовать над землею и обитателями её с большим утеснением, нежели все прежде бывшие; поэтому они и названы головами орла, ибо они-то довершат беззакония его и положат конец ему»*1