- Бодровский? Что стоим? На выход! - их взводный мичман Нестеров обнаружил насупившегося Юрку возле лестницы.

- Я не пойду.

- Причина?

- Я им не нужен.

- Запомните, нахимовец Бодровский, родители - это единственные люди, которым Вы, Юрий Алексеевич, будете нужны всегда. Марш домой! И чтоб мать обнял как положено. Я прослежу. А то ишь, характер он ей показывает! Караси вы, караси.

Юрка пулей выскочил на улицу. На другой стороне проезжей части, возле "Авроры", стоял отец. Разговаривал с другим офицером. Мама смотрела только на дверь училища.

- Мама! Папа! - закричал Юрик через улицу.

Обернулся. В дверях стоял Нестеров. Кивнул. Но Юра решил, что всё должно быть по-взрослому. Перешёл на другую сторону. Промаршировал к отцу. Приложил руку к бескозырке.

- Товарищ капитан второго ранга! Нахимовец Бодровский. Убываю в увольнение.

За мелькнувшее в глазах отца одобрение Юрка был готов сколько угодно дарить полы в длинном коридоре спального корпуса.

- Вольно! Здравствуй, сын, - Алексей Бодровский протянул Юре ладонь и крепко пожал руку сына.

- Мам, не плачь! - Юрик обнял мать. И понял, что впервые за очень долгое время делает это с чувством и любовью.

Первый год в училище дал Бодровскому возможность гордиться своей флотской династией. Дед по отцовской линии был соловецким юнгой. Отец служил на подводной лодке в Севастополе, а теперь в штабе флота. В Нахимовском быть потомственным военным было престижно, не то что в обычной городской школе. Там отцом капитаном второго ранга хвастаться не приходилось.

К дисциплине Бодровский-младший относился насколько мог наплевательски. Быть как все ему не нравилось. Была тайная надежда, что его отчислят. Но мичман Нестеров только усмехался в усы, очередной раз обнаружив Юркину фамилию в списке нарушителей, и отправлял "ум в порядок приводить". Флотскими, разумеется, способами.

Учился нахимовец Бодровский, правда, неплохо. Но это потому, что не хотелось чувствовать себя дураком среди одноклассников.

В летние каникулы он несколько раз решался написать рапорт и уйти из училища. Уж очень притягательной была гражданская жизнь. Особенно на контрасте с флотским жёстким распорядком. Никакой тебе боцманской дудки по утрам. Никакого хождения строем. И своя комната, а не многонаселённый кубрик.

- Ну давай, раз решил, - неожиданно согласился отец, - Вернёшься в свой класс, - кивнул на школу во дворе.

Возможно, отец знал, что в каникулы Юрка надевал нахимовскую форму и ходил хвастаться бывшим одноклассникам. Форсил знанием всяких морских словечек типа "гальюн" и "кубрик", рассказывал про парусные шлюпы на учебной базе в Ленобласти. Одноклассники разглядывали Бодровского, открыв рты. И как теперь туда возвращаться? Похоже, назад дороги не было.

На втором курсе жизнь наладилась неожиданным образом. Осенью, когда учебный год уже начался, в училище появились братья Ветровы. Виктор и Вадим. Были зачислены на шестой и второй курс без конкурса. Ветровы были круглыми сиротами. Детьми погибшего флотского офицера.

Вадиму Ветрову выделили кровать через проход от Юры Бодровского.

*так называют нахимовцев младшего курса

5. Глава 4

4.

Начало отношений Бодровского с Ветровым не превещало ничего хорошего. Они столкнулись лбами как два барана.

Бодровского Ветров бесил с самого первого дня. По телевизору вечером шёл матч Зенит - ЦСКА. Все собрались в холле смотреть. Даже дежурные офицеры-воспитатели. Когда в Питере играет "Зенит", то все становятся просто болельщиками.

- Лучше клуба нам не надо, чем "Зенит" из Ленинграда! - кричали хором несколько десятков мальчишеских голосов, - В небе звездочка горит - это питерский "Зенит" !