Его манера говорить все как есть нравилась Рэнсому.

– Не нуждаюсь, – кивнул он, с удовольствием глядя на омлет. Омлет был горячий, поджаристый и источал просто изумительный запах. Судя по всему, мистер Уэстли со своими реформами добрался и до кухни.

– Как вы можете… – начала тетя.

– Матушка, прошу вас, помолчите, – спокойно сказал Роберт и снова обратился к Рэнсому, не обращая внимания на обиду леди Норман: – Через два дня мы устраиваем прием в нашем загородном поместье. Что-то вроде пикника. Не примете ли приглашение, кузен? Я был бы рад пообщаться с вами в более непринужденной обстановке.

Рэнсом не собирался принимать никаких приглашений, однако после некоторых размышлений кивнул. В конце концов, почему бы и нет? Он отдаст все долги вежливости разом, порадует Уэстли и получше узнает кузена, насчет которого начал оформляться некий смутный план.

– Боже, – сказала Этель, лучшая подруга Мэгг. – Боже, боже, боже.

– Не поминай Господа нашего всуе так часто и так громко, – прошептала Мэгг, прикрывшись веером. – Если услышит кто-нибудь из стариков или, например, отец Маккормак, длинной лекции не избежать. Ты этого хочешь?

– Нет, не хочу. – Этель отвела глаза от человека, которого украдкой рассматривала, и тут же снова взглянула на него, не в силах оторваться. – Это же просто неприлично!

– Неприлично, – согласилась Мэгг, – и очень смело.

Она поехала на прием к Норманам, потому что мама так хотела. Просто все уши прожужжала этим «обедом на траве», как витиевато назвали его в приглашении. Обычный пикник, такие часто устраивают в солнечные дни. А день был солнечный, июль плавно перетекал в август, и оставалось еще немного лета, которым нужно насладиться. Мэгг любила тепло, а холод ненавидела всей душой. Что хорошего, когда сверху на тебя сыплется снег или льет ледяной дождь? Что хорошего в том, что сумерки наступают в середине дня?

Именно поэтому ей хотелось уже поскорее отплыть на Восток. Там, говорят, всю зиму тепло. Вот и хорошо. Артур не даст молодой супруге умереть от холода.

– Но он все же… ничего, – прошептала Этель.

– Ничего, – безразлично согласилась Мэгг. Ее занимали другие проблемы, а до гостя и родственника Норманов, этого взявшегося бог весть откуда наследника графа Сильверстайна, ей не было никакого дела.

Конечно, все в свете знали о скандале в семействе Сильверстайнов. Он произошел давно, поэтому успел утратить актуальность. Но даже древности можно выкопать – и вот, пожалуйста, древность лежит, гордо выставленная на солнышко, и сверкает боками. Хотя «сверкает» – не совсем верное слово. Рэнсом Сильверстайн выглядел как угодно, только не блестяще.

По-пиратски он выглядел, если честно. Именно так Мэгг и представляла себе пиратов.

У него было жесткое, словно вырезанное из дуба лицо с тяжелым подбородком, глубоко посаженными глазами и густыми бровями. Глаза тоже были темные, смотрел он исподлобья и настороженно, как старый сторожевой пес. Ходил он чуть враскачку, будто был навеселе – только вот за то время, что подружки за ним наблюдали, Рэнсом и бокала с вином не осушил. А еще ему явно плевать на моду. Простой черный костюм и эта наполеоновская треуголка – словно вызов обществу. Собравшемуся, между прочим, на него поглазеть.

Мэгг фыркнула.

– Он тебе приглянулся? – спросила она.

– Нет. Но он завораживает, согласись.

– Как всякая диковинка. Конечно.

– Он не диковинка, а новый граф, – вступилась за «пирата» Этель.

– Ты же знаешь о его происхождении.

– Не думала, что оно тебя волнует. Прежде мы с тобой никого не осуждали за происхождение.