И вот, когда я заканчивал очередное стихотворение о незнакомке и о пьяницах с глазами кроликов, до меня вдруг донесся чей-то голос:

– Александр Александрович, держитесь, я спешу к вам на помощь! Держитесь!

И из темноты вынырнула яхта, с нее мне бросили конец (в смысле – веревку). Я схватился за него и взобрался на палубу яхты. Ее хозяином оказался американский пенсионер, сын русского эмигранта Джон Борисов, в одиночку совершавший кругосветное путешествие. Джон был пьянее меня. Что-то в его мозгах заклинило, и он был уверен, что сейчас начало двадцатого века. Я же казался ему Александром Блоком, его любимым поэтом. Джон, восхищенно глядя на меня, бормотал:

– Ах, Александр Александрович, то, что вы читали – превосходно. Я знаю наизусть все ваши стихи, но те, что вы сейчас читали, еще более превосходны. Но зачем же вы заплыли так далеко?

Я решил не разочаровывать Джона:

– Знаете, я всегда перед тем как сесть за стол и начать творить, проплываю десяток-другой миль, чтобы разогреть кровь до кипения.

– Но зачем?

– Кипящая кровь мне необходима для того, чтобы я не замерз в ледяном мире вечных идей.

– Но зачем вам этот мир?

– Без контакта с этом миром я бы ничего не написал, в смысле не создал.

Джон улыбается:

– Ах, Александр Александрович, как это красиво звучит: кипящая кровь в ледяном мире вечных идей. За это надо выпить.

– Да, пожалуй, надо выпить, – говорю я и достаю из карманов фляжку с недопитым коньяком. А Джон достает недопитую бутылку виски. Мы чокаемся и пьем, каждый из своего сосуда. Потом мы обмениваемся емкостями и пьем уже за яхту хозяина „Линду“ – его самого близкого друга. Потом мы пьем на брудершафт, целуемся и поем хором песни из репертуара „Битлз“, хотя я по-английски не знаю ни одного слова. Потом мое сознание отключается, и в себя я прихожу в самолете, летящем в Россию.

Оказывается, чтобы приготовить настоящий гамбургер, необходимо мясо гамбургской крысы, а не петербургской (иначе получается петербургер).

Подавая милостыню нищему, я подаю себе, и мне жалко себя, нищего, и я кладу в протянутую ладонь нищего рубль, пятерку, сотню, а когда деньги заканчиваются, я вдруг понимаю, что кроме денег, ничего больше дать не могу, даже доброго слова и того нет.

Зашел сегодня в парикмахерскую, потому что надоели длинные черные волосы. Попросил мастера подстричь меня под Юлия Цезаря. Потрясающе! Я и не подозревал даже, что Юлий Цезарь был наполовину лысым и рыжим.

Неделю назад сломали нижнюю часть мусоропровода в моем подъезде. Кто-то выломал дверь и оторвал мешок-приемник для мусора. И весь мусор вылетал из трубы и скапливался прямо у дома. За неделю образовалась гора до второго этажа. А когда я пошел в ЖЭК выяснять, где же дворник, который обязан этот мусор убирать, мне объяснили, что он уехал на Канары в свадебное путешествие и появится через неделю. К тому времени гора мусора дорастет до четвертого этажа. Хорошо, что я живу на шестом. Но если дворник задержится на Канарах на две недели, то мусор доберется и до меня.

Сегодня Крещенье. На улице крещенский мороз плюс два. Позвонил Диане, а она, оказывается, заболела и не хочет никого видеть. Даже меня. Я купил букет роз, бананов с апельсинами, банку меда, бутылку водки и приехал к ней в гости. Она, действительно, болеет. Глаза слезятся, нос заложен, чихает каждую минуту, жалуется на головную боль и температурит. Но мне все равно обрадовалась. Правда, целоваться отказалась. Боится меня заразить.

– Сашенька, Сашенька, я же ходячая инфекция, не надо меня целовать.