Презренный мужчина-фея знал его слабое место. Дочери. И деньги.

– Наступает Белтейн, Леннокс. Вашей дочери сейчас двадцать три. Я хочу свою невесту.

– Да-да, конечно, – пробормотал герцог, пытаясь выбросить из головы воспоминания о памятной встрече, а заодно и тот факт, что, несмотря на всю свою отцовскую любовь, он отдал одну из обожаемых дочерей за звонкую монету. Разумеется, Леннокс тогда и не догадывался, кем был Ринион. Считал его одним из этих добрых, великодушных фей, не относящихся к Неблагому Двору. Герцог никогда не пошел бы на эту сделку, если бы знал, что ублюдок относился к темным силам.

– Сегодня вечером. В конце Великой Охоты. Именно тогда я заявлю свои права на нее. Она должна надеть это. – Ринион махнул рукой в направлении стоявшего под окном небольшого дивана. Магическим образом там тут же появилось тонкое платье, сшитое из белого сказочного шелка и отделанное серебром. Поверх наряда лежала сверкавшая на солнечном свете маска из серебра и хрусталя. – Удостоверьтесь, что она готова стать моей невестой.

Леннокс поймал себя на том, что кивает, как болван. К счастью, этот гость, высокомерный ублюдок, не заметил нервного состояния хозяина дома и поспешил покинуть комнату.

– В полночь, Леннокс, – напомнил темный мужчина-фея перед уходом, – иначе я буду вынужден лично забрать у вас то, что мне причитается.

Когда дверь кабинета закрылась, Леннокс в отчаянии уронил голову себе на руки. Боже, в какую серьезную переделку он попал! Но сейчас ничего уже нельзя было изменить. Он схитрил в соглашении с темным мужчиной-феей, и как только негодяй узнает правду об их сделке, герцога ждет суровое наказание за обман.

Разум Леннокса, еще мгновение назад казавшийся пустым и оцепенелым, вдруг начал подсчитывать и оценивать. Герцог думал о выходе из постигшей его катастрофы и знал, что эта идея может сработать, – по крайней мере, на время, которое потребуется ему, чтобы перевезти семью в столицу.

– Солсбери! – рявкнул Леннокс, с треском задвинув ящик стола. – Мы отправляемся в Лондон.

– В Лондон, ваша светлость?

– Да. Через полчаса. Сообщите горничным моих дочерей, что девочки должны быть готовы. И возьмите вот это. – Герцог сунул свернутое письмо в обтянутые белыми перчатками руки дворецкого. – Пусть лакей отнесет это вместе с одеждой, разложенной на диване, деревенской швее.

«Мне останется уповать лишь на Божью милость, – подумал Леннокс, уставившись в окно невидящим взором, – если мы с девочками не успеем сбежать раньше, чем темный мужчина-фея обнаружит обман».

– Не знаю, почему папе вздумалось уезжать из Гластонбери в такой спешке, – проворчала Пру, и ее губы с отвращением поджались.

– Это просто неприлично! Люди будут судачить. И бедная мама, – Пру вздохнула, – она просто вне себя от злости!

– Хм, папа и в самом деле вел себя так, словно сам дьявол гнался за ним по пятам, не так ли? – отозвалась Мэри, оглядывая переполненный бальный зал и наблюдая за скрытыми под масками танцующими, которые скользили в менуэте. – Но мама – всепрощающая душа, и она, без сомнения, уже забыла обо всем. Вы только посмотрите…

Мэри кивнула в направлении угла, где мать о чем-то деловито беседовала с подругами:

– Она выглядит вполне счастливой, не находите?

– Я так волновалась, что кучер загонит лошадей до смерти! – воскликнула Мерси. – Не думаю, что мы когда-либо добирались до Лондона так быстро.

– Все это кажется весьма бестактным, – снова укорила Пру. – Бедный Роберт и его жена застыли в изумлении, когда обнаружили всю семью у себя на пороге, причем всего за несколько часов до своего бала! Это создало такую суматоху, просто перевернуло весь дом вверх тормашками!