Её слова ранили, словно нож, но…

Я всё равно уехала.

Три года моей жизни в другом городе — это особое наслаждение. Никто не ругается, никто не зудит и не требует от меня беспрекословно слушаться. Именно тогда я почувствовала вкус свободы. Именно тогда я вдохнула жизнь полной грудью.

И, возможно, всё именно так и продолжалось бы и после обучения, если бы не одно «но», которое предрешило моё возвращение обратно в лоно семьи — мама сильно заболела.

Папа почти всё время задерживался на работе, или приходил под градусом. Он не замечал ни маму, ни меня. И все заботы о маме мне пришлось взять на себя.

Устроилась в местную библиотеку по своей специальности, и вот уже два года, как работала в ней.

Маме со временем, вроде, полегчало. У неё там что-то по-женски. Она, кстати, так и не призналась, что именно, хотя я и пыталась это выяснить. То она говорила, что у неё воспаление яичников, то у неё киста и нужна операция, то, вроде как, выявили рак матки, но через некоторое время не подтвердилось…

Короче, я не поняла. Но зато денег на различные лекарства уходило столько, будто мы копили на крыло от самолёта, ей богу!

И вот сегодня, в очередной раз слушая её упрёки, я поняла, что больше так не могу.

— Хватит, — качаю головой.

— Что ты сказала? — недовольно сощурилась она.

— Я сказала, хватит, мама. Я устала…

— Ах, ты устала! — повысила она на меня голос. — А я, по-твоему, не устала, да? Тяну тебя, неблагодарную, на своей шее всю жизнь, и даже ни единого слова благодарности от тебя не услышала.

— Ты уже много лет ничего для меня не делаешь! — воскликнула, расплёскивая кофе на пол и обжигая руку.

Зашипела, и поставила кружку на стол.

— Я давно сама себя обеспечиваю! Забочусь о тебе! Покупаю продукты, плачу за электроэнергию, покупаю тебе лекарства от тысячи и одной болезни, которых, как я подозреваю, даже и не существует! Я ведь ни разу сама не ходила в аптеку — только снабжала деньгами. Ты ведь говорила, что лекарства редкие и их дают только по рецепту врача. Да, я видела баночки и скляночки, но лишь мельком — ты всегда запирала их в шкафчике на ключ. Что ты скрываешь? А может, никакой болезни то и не существует на самом деле?

— Да как ты смеешь? — закричала она, замахиваясь на меня.

— Ну давай, — делаю шаг к ней. — Ударь. Ты ведь давно об этом мечтаешь. Но имей в виду, если сделаешь это, то больше никогда меня не увидишь.

— Дрянь неблагодарная, — зло шипит она. — Ты — выродок, а не дочь! Ты мне никто! Ненавижу!

— Что? — в шоке смотрю на неё.

— Ты — мне не родная, — презрительно скривив губы, зашипела она. — Ты дочь покойного Егора.

— К… кого? — мне нехорошо.

— Твоего родного отца. Он умер, когда тебе было всего два года. Ты не помнишь ничего. А Сергей тебе не отец. Он — отчим. Ты свалилась на мою шею, потому что я была замужем за твоим родным отцом. Ты его дочь, не моя.

— Я не понимаю, — машу головой в разные стороны, пытаясь осознать то, что она говорит.

— Ну, ещё бы. — В её взгляде отчётливо вижу презрение, и даже ненависть. — Когда я вышла замуж за Егора, то у него уже была дочь от покойной жены. Я не особо вдавалась в подробности, что там с ней случилось, вроде, при родах померла. Но мне было плевать на это. Егор оказался завидным мужчиной. Состоятельный, своё дело, машина, квартира… И я решила, что ребёнок — не проблема, если я смогу окольцевать твоего родного отца, а затем и прибрать в свои руки его фирму. И, спустя некоторое время, мы поженились. Я удочерила тебя и по документам стала твоей матерью. Но… спустя всего год после нашей свадьбы, Егор умер — инсульт. Прямо на работе. И ты свалилась на мою голову. Видит Бог, я пыталась тебя любить. Но чем дальше, тем сложнее это становилось. Ты росла и расцветала, в то время как я старела и дурнела. Денег не было. Фирма твоего отца прогорела, а квартиру забрали за его долги приставы. Мне пришлось искать жильё. В тот момент и подвернулся Сергей. Он влюбился в меня. И мне это было на руку. Ведь у него имелась квартира, а я так отчаянно нуждалась в жилье. Если бы не ты…