Встрепенувшись, она ответила:

— Помню, но смутно.

Постаралась нарисовать в уме лицо Кейрана — не вышло. Единственное, что навсегда отложилось в памяти — это дождливый осенний вечер. Такой же сумрачный, как и тогдашнее настроение восьмилетней девочки. Мишель всё пыталась уговорить Флоранс взять её с собой к Лаврасам, к которым собиралась шумная компания, состоявшая из Донеганов, вездесущих О’Фарреллов и ещё нескольких девушек, непрестанно хохочущих над шутками парней.

Все они были старше Мишель на несколько лет, но ей это казалось недостаточно веским поводом для отказа. Девочке тоже хотелось провести приятный вечер у камина, поедая жареные каштаны и горячие вафли. Слушать страшилки о духах, прежде населявших Анделиану, о злых колдунах и их опасном колдовстве.

Флоранс уже почти оттаяла, почти согласилась, когда этот противный мальчишка, Кейран, больно дёрнул Мишель за одну из косичек и с гадкой усмешкой заявил, что такой сопливой мелочи, как она, не место в компании взрослых.

Это сейчас за возможность провести немного времени с мисс Беланже любой джентльмен готов хоть на дуэли стреляться. А тогда Мишель была обидчивым, капризным ребёнком. И даже спустя годы так и не сумела забыть о том, как Кейран посмеялся ей в лицо, а потом, обдав каскадом брызг из ближайшей лужи, помчался к просёлочной дороге. Следом за ним, весело переговариваясь, Лафлёр покинули и остальные. А она осталась стоять, одна, под мелко моросящим дождём, глотая слёзы и давая себе обещание когда-нибудь отомстить обидчику.

— И как поживает ваш брат? — с натянутой улыбкой поинтересовалась Мишель, а про себя добавила:

«Надеюсь, ему сейчас икается».

Донеган неопределённо пожал плечами:

— Надеюсь, хорошо. В последние месяцы мы почти не списывались.

— Долго ему ещё учиться?

— До следующей зимы.

«И всё же какая у Галена неприятная семейка», — невольно подумалось Мишель.

На обратном пути гостеприимный хозяин показал ей розарий, разбитый за домом. В зелени арок, что уводили к беседке, только-только проклёвывались лимонно-жёлтые, кремовые, как сливки, и ягодно-красные, словно пунш, тугие бутоны. Да в пышных шапках клумб, обложенных серым камнем, то тут то там виднелись первые, ещё не распустившиеся розы.

— Катрина помешана на цветах. Трясётся над каждой клумбой, как если бы это был её ребёнок.

— Чудесное место. — Мишель восторженно озиралась по сторонам, представляя, как здесь должно быть прекрасно летом, когда всё вокруг утопает в цветах, а в воздухе витает изысканный аромат роз. Маленький островок красоты посреди бескрайнего океана серости и мрака.

Мишель никак не находила в себе смелости заговорить с Галеном о своём отъезде. Понимала, что тянуть не стоит, да только хватит ли ей духу стереть своими словами улыбку с красивых губ и погасить блеск счастья в любимых глазах?

Ей следовало сказать всё сейчас, пока они наедине, сидят в беседке и смотрят друг на друга, не в силах отвести взглядов. Гален поймёт. Не может не понять. Самое сложное выдавить из себя первое слово…

Только Мишель набралась храбрости, чтобы с самым несчастным и кротким видом озвучить своё решение, как молодой человек легко приподнял её руку и прикоснулся к чуть дрогнувшей кисти губами. Долгим, обжигающим поцелуем. Таким же обжигающим, как взгляд серых глаз, в которых отражались всполохи желания. Волна из чувств, среди которых преобладали восторг и предвкушение неизведанного, обрушилась на Мишель, и её зыбкую уверенность смыло, словно хрупкий песчаный замок.

Сердце в груди стучало всё быстрее. У Мишель перехватило дыхание, когда один поцелуй опалил запястье — девушка и подумать не могла, что кожа на нём такая чувствительная. И что дрожь, пробегающая по телу, может быть столь приятна.