– Ну, не я же! – в конец офигевший Афиноген развел в стороны маленькие ручки с весьма красноречивым выражением на пушистой мордочке. Мол, ну как ты себе представляешь, такой белый и пушистый ангел, как я, будет такую славную и милую девчушку, как Оливка, тащить через полмира… Кстати, о расстоянии.

– Ничего такого я не обещала… Но все-таки, где у нас бабушка живет?

Проклятье! Да что со мной такое сегодня? Зачем вообще я об этом спрашиваю, я ведь все равно никуда этого ребенка не повезу. Отнесу в замок. Это гостья графа, пусть он и разбирается! У меня, в конце концов, лавка сувениров есть. Незаконченный ремонт и толпа туристов.

– Понятное дело, что в Зачарованном Лесу… И это… не хочу тебя расстраивать, но в замок нам сейчас возвращаться никак нельзя.

Я резко остановилась, словно на невидимую стену налетела, и посмотрела на Афиногена, молча изогнув левую бровь вопросительным знаком.

– Во-первых, убийца же еще там… – ангел пожал плечами. – А во-вторых… ну, это…

Он замялся и отвел глаза в сторону.

– Ты вроде как не моя подопечная. И в любом случае, я не имею права разглашать имеющуюся у меня информацию, но намекнуть могу: не ходи в замок сегодня.

Я озадаченно заглянула в веселые глаза Оливки и произнесла вслух:

– И куда прикажете нам идти?

У меня не было ни одного веского основания верить чужому ангелу-хранителю. Всем известно, что они пойдут по трупам во имя своих подопечных, но Афиногену я по непонятной причине поверила сразу и безоговорочно. И сразу мозг заработал совсем в другом направлении. И я поморщилась раздраженно от общего количества немедленно возникших проблем.

Проблема первая. Я ничего не знаю о маленьких детях. Ни как их готовить, ни с чем их едят – ничего. Ну, кроме того, что эти дети много кушают и регулярно ходят под себя.

Проблема вторая. Где-то надо найти еды для малявки. И запасной комплект одежды. И решить проблему с ночевкой. И…

– Может, к Лесовику? – нерешительно предложил Афиноген, который, кажется, думал в том же направлении.

Может, и к Лесовику. Только неизвестно, как он на меня отреагирует: как на приемную дочь почтенного домового или как на ту, в чьих жилах течет волчья кровь.

4. Глава 2

Дядюшка Гаюн вышел на крыльцо своей избушки и прислушался к лесу. Острые ушки чутко улавливали звуки леса. Дятел споро долбил кору вековой ели. Береза шептала о зиме, прощаясь с желтой листвой. Ручей щекотал серебристые ветви ивы. Старый лис с недовольным ворчанием пытался достать из норы пищащих то ли от ужаса, то ли от смеха мышей. И еще где-то плакал ребенок. Не лесной, а вполне себе человеческий.

Лесовик недовольно покачал головой и, подхватив подойник, двинулся в загон для коз.

В былые времена не то что ребенок, охотник, молодой и удачливый, не забредал в эти места, боялся. А нынче? Шастают все кому не лень. Косуль пугают и черничник топчут. При старых-то Стражах куда как лучше было. И спокойнее, и тише... А с нынешних что возьмешь? Молодежь, одним словом.

Зойка недовольно покосилась на хозяина и, презрительно мекнув, удрала к дальней стене. Коза была молодой, с норовистым и вредным характером. И неприятностей от нее было значительно больше, чем молока. Однолетка. Чтоб ее.

– Уж я тебе! – привычно погрозил пальцем дядюшка Гаюн и достал скамеечку для дойки, поворачиваясь ко второй своей питомице, красавице и умнице Марте.

– Кызя-кызя... – коза с ленивой грацией повернулась к лесовику левым боком и доброжелательно дернула кончиком белого хвоста.

Лесовик довольно заурчал, когда до его носа долетел сладкий запах молока, смешанный с тяжелым козьим духом, и даже на секунду забыл о раздражающих переменах в призрачном лесу, о неопытных Стражах и толпах зевак и туристов. Рот наполнился слюной, а глаз приятно радовала тугая струя, взбивающая молоко в подойнике в воздушную ароматную пену.