Пауль полулежал на расстеленных на земле одеялах и наблюдал за плавными движениями женщины. Она стояла вполоборота к нему, лениво закинула руки за голову и вдруг распустила узел, в который изо дня в день стягивала свои волосы. Рыжая волна хлынула по плечам, ослепив на мгновение своим блеском, и замерла, заманчиво покачиваясь у бедер. У очень аппетитных, надо сказать, бедер.

– Поль... – мягко позвала она, и Эро забыл выдохнуть, потому что Сонья, не отрывая от него колдовских глаз, начала медленно-медленно расстегивать маленькие пуговички на своей блузке.

– Соня? – свой собственный голос показался хриплым и незнакомым.

– Ч-ш-ш! – она приложила пальчик к полным губам и качнула головой, а затем вернулась к пуговицам.

Кровь загустела и продвигалась по венам рывками, то отправляя сердце в сумасшедший бег, то почти останавливая его.

– Поль...

Легким движением отбросила блузку в сторону, оставшись в одной юбке, и Пауль рванул к ней, не выдержав этой медлительности и тягучести движений. Теплые руки покорно легли на его плечи, а губы прошептали, едва касаясь пульсирующей вены на шее:

– Я так хочу...

Пауль распахнул глаза. Звезды игриво подмигивали с ночного неба. Оливка сопела в своей корзине, цепко ухватившись за мягкое Зойкино ухо. Сонья и не думала устраивать никаких эротических шоу. Она мирно спала с другой стороны костра, и ей-то уж точно не снилось неприличных снов.

Откуда что взялось? Ведь никогда же, реально, никогда он не думал о ней в таком... ключе. Это первое. И второе. Как продолжать и дальше не думать ничего такого после подобных снов?

Сон был красочный и реальный, как картины Зиновия Лисовски.

Пауль мельком глянул на расслабленное тело под тонким одеялом и едва сумел побороть желание опуститься рядом с ней, прижаться, проверить так ли мягки эти губы, как ему показалось во сне, так ли упруга грудь...

– Не фантазируй! – безжалостно оборвал себя тихим шепотом и рывком поднялся на ноги.

– Что случилось? – Сонья подорвалась, испуганная со сна, теплая и розовая, и...

Черт!

Пауль скрипнул зубами и почти бегом направился к ручью.

– Искупаться хочу.

Очень сильно! И удивленно приоткрытый рот, и сонные доверчивые глаза, и даже розовая отметина на мраморно-белой щеке только поддерживали в правильности принятого решения.

С разгона уперся руками в песчаный берег и сунул голову в охренеть какой холодный ручей. Зажмурился и с обратной стороны век немедленно нарисовались плавно покачивающиеся бедра и тонкие пальчики, медленно расстегивающие блузку.

Наваждение какое-то! А что? Может, и наваждение? Проклятый котяра вон уже два дня не появляется, а Пауль еще не выжил из ума, чтобы верить в байки о бескорыстных, неопытных, а главное, невнимательных, хранителях.

После мыслей о бескорыстности и неопытности в голове снова мелькнули красочным образом струящиеся по спине рыжие волосы и Эро, проклиная на чем свет стоит свое богатое воображение, снова склонился к ручью.

Склонился и замер, разом забыв о бедрах и пуговичках. Прямо перед глазами четким отпечатком в глинистой почве берега мелькнул след здоровенного волка.

«Или оборотня!» – метнулось в голове испуганно, и сыщик подскочил, стремясь как можно быстрее вернуться в лагерь. Правая нога предательски подкосилась, уводя молодого человека назад и в сторону, он взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но все равно обрушился в воду вместе с небольшим куском берега.

Дух вышибло сразу, он вылетел из горла красивым многоэтажным слогом и умчался в звездное небо, распугивая ночных птиц.