И плач их по тебе росой Хермона
В твоих горах пустынных выпадает!
Твоих скитальцев вижу возвращенье —
Их арфой голос мой сопровождает.
Названья «Пениэль», «Бейт Эль» святые,
И «Маханаим»[4] сердце повторяет.
Там царствует Шехина[5], там Создатель
Тебе Ворота Неба отворяет.
Не солнце, не луна – там Слава Божья
Тебя и днём и ночью озаряет.
Да изберёт душа моя то место,
Где свет Творца для избранных сияет!
Ты Трон Святой, ты Дом царей – зачем же
Бесстыдный раб в нём нагло восседает?!..
Кто даст бродить мне там, где сам Всесильный
Глазам пророков вечный Лик являет?!
Где крылья взять, чтобы лететь к ущельям,
Чей вид разломы сердца исцеляет?!
Паду я на лицо, приникну к камню
Земли твоей: она благословляет.
Хеврон увижу древний, где величье
Могильных плит отцовских вдохновляет.
И Ор-гору[6] увижу, где могучий
Огонь святого факела пылает,
И Аварим[7] – с него твои долины
Увидел тот, чья слава ослепляет.
Бальзам и мёд – вот запах неизменный
Земли твоей, и он не иссякает.
Приди, душа, босой к обломкам Храма,
Где запустенье сердце рассекает.
Где скрыт Ковчег, где злато херувимов[8]
Незримым блеском всё ещё сверкает!
Зачем мне звон монет, когда проклятье
Венец твой царский скверной покрывает?
Как есть и пить, когда собачья свора
Погибших львов останки разрывает?
Зачем мне свет: чтобы смотреть, как мясо
Орлов в вороньих клювах застревает?
О чаша скорби! Меньше будь немного!
И так душа от горя изнывает!
Израиль вспомню, вспомню Иудею —
Пусть пенный кубок сердце наполняет.
Сион-мечта, кто ждёт с тобой свиданья,
Того в пути надежда охраняет.
И каждый, кто твою пустыню видит,
Слезу бессилья горького роняет.
К твоим вратам стремленье из неволи
Всех узников твоих объединяет.
И твой остаток, сброшенный в низины,
Он о своём былом величье знает.
К твоим вершинам тянется с обочин,
Луга твои и пальмы вспоминает.
Велик Египет, горд Багдад, но рядом
С тобой, Сион, их суета венчает.
Цари твои, пророки и левиты —
Кто им подобен, что их отличает?
Уходят царства, но твоя корона
Из рода в род сиянье излучает.
Как счастлив тот, кто после всех скитаний
Земле заветной жизнь свою вручает!
Как счастлив тот, кто твой рассвет увидит,
Кто новый день твой страстно возвещает!
Увидит он, как юность твой Создатель
Твоим цветущим нивам возвращает!
Иегуда Альхаризи
1165, Толедо (?) – 1225, Халеб (Сирия)
«Как свет полночный, лик её манит…»
Как свет полночный, лик её манит,
И смоль волос над розами ланит.
Как будто красоту других невест
Она себе забрала и хранит.
Её ревнует месяц молодой,
Он, как мечом, лучом своим разит.
И, словно стрелы огненные звёзд,
Свет глаз её во тьме ночной скользит.
Одним лишь взором старца седину
Она в лихие кудри превратит.
А губ её медовая роса,
Как на цветах предутренних блестит.
Чертог великолепия она,
Очарованье – стан её и вид.
Она немому возвращает речь,
Она слепого зреньем одарит.
Мудрец теряет разум перед ней,
И даль времён провидец не узрит.
И края нет всем прелестям её,
И нет конца – мой голос говорит.
Цена её достоинств – что она?
По праву ей весь мир принадлежит!
И кто сказал, что краше девы есть,
Тот, как незрячий, в темноте кружит!
«Играет дева на киноре мне…»
Играет дева на киноре[9] мне.
Её коса, как ночь в моём окне.
Лицо – заря, а пальцы рук нежны,
Подобные жемчужной белизне.
Газель, струну[10] кинора натяни!
Когда услышу страсть в твоей струне,
Она в моей душе пробудит песнь,
И буду петь с тобою наравне.
Пока не вспыхнет искра, не пройдёт
От сердца к сердцу – и сгорим в огне!
Иммануэль бен Шломо Римский
1265, Рим – 1330 (?)
«Мессия, поспеши, не медли и не стой…»
Мессия, поспеши, не медли и не стой!