Пассажирами до Женевы оказались англичане, с трудом разместившие в сетке спортивные сумки с принадлежностями для игры в гольф. Дама ехала до Брига, и господин, читавший «Трибьюн де Лозанн», очевидно, тоже.

Около часа Кальмар пробыл в купе один: едва раздался звоночек официанта, как все пассажиры отправились в вагон-ресторан.

Поезд шел вдоль берега озера Маджиоре. На маленьких станциях возобновилась давка, и люди снова забили проходы. Сквозь дремоту Кальмар едва расслышал, как кто-то на перроне крикнул:

– Арона!.. Арона!..

Открыв глаза в Стрезе, Кальмар увидел красные крыши и пальмы. Новые станции: Бавено, Вербания Палланца.

В Домодоссоле коридоры наконец опустели. К вагонам устремились носильщики с тележками.

– Ваши паспорта!

Полицейский быстро взглянул на паспорт Кальмара, так же как на паспорта двух англичан и дамы, но долго рассматривал документ незнакомца. Впрочем, во взгляде, которым он его окинул, после того как внимательно изучил фотографию, не было подозрения. Однако прежде, чем поставить печать, полицейский перелистал все страницы паспорта и только потом, не без почтения, протянул его владельцу и приложил руку к козырьку.

Кальмар проспал около часу, пока солнце не подобралось к его лицу. Настроение у него было по-прежнему мрачное, его раздражал горький привкус во рту, и потому он снова приложился к розовому лимонаду, который утром впервые попробовал.

– Таможенный осмотр. Что везете?

На перроне выстроились карабинеры.

– Что в этом чемодане?

– Одежда и белье.

Казалось, уже все в порядке, однако их продержали еще четверть часа, и только потом поезд медленно тронулся к Симплонскому туннелю, темный вход в который уже можно было увидеть, если высунуть голову. Как раз в этот момент Кальмар стоял у окна. Зажглись лампы, он скорее почувствовал, чем увидел, как его спутник поднялся с места и вышел в коридор. Когда поезд въехал в туннель, Кальмар снова сел напротив опустевшего места, закрыл окно и стал ждать.

Он не любил туннелей. Когда они ехали в Венецию, этот туннель представлялся Кальмару бесконечным, а дети – те были в восторге. Прошло добрых десять минут, однако человек, сидевший напротив него с восьми часов утра, не возвращался.

Что заставило Кальмара, в свою очередь, подняться и выйти в туалет? Он ожидал увидеть на эмалированной табличке слово «занято», но прочел «свободно» и машинально зашел вымыть руки.

Того человека в купе по-прежнему не было. Не появился он и тогда, когда поезд, вынырнув из мрака в свет, остановился в Бриге и в вагон снова вошли полицейские и таможенники.

– Предъявите паспорта! Что везете?

– Одежду, белье. Я проездом, в Париж.

Полицейский посмотрел на пустое место.

– Здесь не занято?

– Нет, был пассажир. Он вышел из купе, когда начался туннель.

– А где его вещи?

– Вещей у него не было, разве что…

– Что?

– Может быть, он сдал их в багаж?

Полицейский что-то записал себе в книжку.

– Благодарю вас!

Вот и все. Дама вышла. Пассажиры покупали шоколад.

Опустевший поезд снова тронулся в путь. Он шел мимо опаловых вод Роны, казавшихся удивительно прохладными.

Еще две станции – без толчеи, без толпы, без шумных прощаний. Остановка в Сионе, за ней в Монтрё, на берегу Лемана.

Незнакомец не появился и по прибытии в Лозанну. Напрасно Кальмар прошел весь состав из одного конца в другой.

До сих пор Кальмару, одуревшему от солнца, духоты и бесконечного хлопанья занавески, казалось, что этот день похож на любой другой, проведенный в дороге.

Тогда его внимание ничто особенно не привлекло, и только значительно позднее, разбираясь в ворохе впечатлений, бессвязных мыслей и образов, Кальмар выделил несколько вполне определенных фактов.