– Я твой друг, Лейла.

– Надеюсь. Спокойной ночи.

Она ушла, а Фокс еще долго стоял, внушая себе, что нужно оставаться ее другом. Тем, кто будет рядом с ней, когда она захочет.

Во сне лето было в самом разгаре. Жара сдавливала его своими потными руками, выжимая силы, словно воду из тряпки. В лесу деревья покрылись густой зеленой листвой, но солнце пробивалось сквозь нее, как жалящие глаза лучи лазера. На колючих кустах зрели ягоды, дикие лилии цвели каким-то сверхъестественным оранжевым цветом.

Он знал, куда идти. Фокс никогда не терялся среди этих деревьев и тропинок. Мать называла это сенсорной памятью. Или воспоминаниями о прежней жизни.

Он любил лесную тишину и покой – тихое жужжание насекомых, слабый шорох, издаваемый лапками белок и кроликов, мелодичные трели птиц, у которых в этот летний день не было других забот, кроме как порхать и петь.

Да, ему была знакома эта дорога, эти звуки и даже запахи, пропитывающие воздух в разные времена года, потому что он приходил сюда жарким летом, буйной весной, свежей осенью и суровой зимой. Поэтому Фокс сразу заметил внезапный порыв холодного ветра, от которого по спине побежали мурашки, заметил изменение света, какой-то сероватый оттенок, который не объяснишь закрывшим солнце облаком. И узнал тихое рычание, раздававшееся спереди и сзади, со всех сторон.

Фокс приближался к пруду Эстер.

Страх не отступал. Он струйками стекал по коже, словно пот, заставлял убыстрять шаг. Оружия у Фокса не было, и во сне он не удивлялся, почему пришел сюда один. Когда деревья – теперь уже без листьев – начали кровоточить, он продолжал идти. Кровь не настоящая; это порождение страха.

Остановился он только тогда, когда увидел женщину. Она стояла спиной к нему, у маленького темного пруда. Потом нагнулась и стала собирать камни, складывая их в карманы.

Эстер. Эстер Дейл. Во сне Фокс окликнул ее, хотя знал, что девушка обречена. Он не мог перенестись назад на несколько столетий и помешать ей утопиться. Но стоять и смотреть, как она готовится это сделать, он тоже не мог.

Поэтому он бросился к пруду, выкрикивая ее имя. Рычание превратилось в какое-то жуткое, булькающее хихиканье.

– Не надо, не надо. Ты не виновата. Ты ни в чем не виновата.

Женщина повернулась и посмотрела ему в глаза. Не Эстер, а Лейла. Слезы горьким ручьем текли по ее белому как мел лицу.

– Я не могу остановиться. Я не хочу умирать. Помоги мне. Ты мне поможешь?

Он побежал к ней, но тропинка растягивалась и удлинялась, а хихиканье становилось все громче. Лейла протянула к нему руки в последней мольбе, затем упала в воду и исчезла.

Фокс прыгнул в пруд. Вода была обжигающе холодной. Он нырнул к самому дну и искал ее до тех пор, пока не кончился воздух в легких. Теперь в лесу бушевала гроза, с раскатами грома и багровыми молниями, от которых вспыхивали целые деревья. Он снова нырнул, мысленно повторяя имя Лейлы.

Потом увидел ее и погрузился глубже.

Их глаза снова встретились, и она опять протянула к нему руки.

Лейла обняла его и поцеловала холодными, как вода, губами. Утащила на дно.

Фокс проснулся от нехватки воздуха. Горло горело огнем, в груди пульсировала боль. Он с трудом нащупал выключатель и сел на край кровати, пытаясь отдышаться.

Не в лесу и не в пруду, убеждал себя Фокс, а в собственной постели, в своей квартире. Прижав ладони к глазам, он напоминал себе, что пора бы уже привыкнуть к ночным кошмарам, которые мучили его, Кэла и Гейджа каждые семь лет с тех пор, как им исполнилось десять. И еще пора привыкнуть, что часть сна он забирает с собой.