- Мне пора, - объявила Алина всем, заходя на кухню.

- Уже? – расстроилась Настя.

- Мне надо…

- Работать! – хором закричали все и расхохотались.

Даже Алина улыбнулась. Она всех чмокнула и направилась к машине. Настя пошла за ней с сынишкой на руках.

- Мы как–нибудь  днем встретимся? Вдвоем, только ты и я.

- Даже не знаю…Я сюда-то еле вырвалась. Новиков там рвет и мечет.

- Да пошел он!  Как с рабыней с тобой обращается.

- Да при чем тут он? Я сама так хочу…

- Ладно, - разочарованно вздохнула она. – Не пропадай.

Максим стоял в дверях дома и смотрел им в след. Он ждал от Алины хотя бы поворота головы в его сторону, что бы махнуть ей на прощание, но она дошла до калитки , так и не обернувшись.

Сзади щелкнула зажигалка. Герыч встал рядом и глубоко затянулся.

- Ну что, бортанула тебя Алинка?

- Отвали. Без тебя тошно.

- Не стесняйся,  поделись с другом, что пошло не так? Силенок не хватило? А может , переволновался?

- А это твое дело? – Макс старательно игнорировал подколы.

Он и в юности был не тем человеком, которого можно было расспрашивать о личном , если он того не желал, а уж сейчас Герыч совершенно ясно понимал, что тот закрылся от всего мира окончательно.  И хоть он и подкалывал сейчас Горюнова, но по серьезному в чужие отношения лезть не любил.

- Да ладно, не заводись. Я просто хотел сказать  - Алинка баба  классная , но сложная, поэтому, если задумал что-то вернуть – запасись терпением и стальными яйцами. Сейчас так просто,  как в юности уже не прокатит, - он смотрел, прищурив один глаз, то ли от дыма, то ли посмеиваясь.

- А если уже…?- Макс с вызовом посмотрел на друга. Говорить о сокровенном не хотелось, не привык как-то . Но и снисходительного тона терпеть даже от Герыча он не желал.

- Это ты о прошедшей ночи что ли?  О, братан, это ни о чем, уж поверь мне.  Это она тебя только под одеяло пустила. Ну, соскучилась, давно не виделись, может, секса какое-то время не было, да мало ли что - это не серьезно. А вот , чтобы в душу к ней… вот здесь придется постараться, -  он смотрел с заметной  хитринкой.

Поискал глазами пепельницу , чертыхнулся и затушил бычок в горшке с цветком. «Настена – убьет!» пронеслось в голове предупреждением.

– Пойми, дурилка, если у вас получится – мы все будем очень рады.  А  я так вообще всегда за любовь. Но,- он  вдруг, закинул руку на плечи Максу и сильным удушающим приемом притянул к себе. Это уже не весельчак Герыч – лицо жесткое, смотрит прямо перед собой, цедит сквозь зубы прямо в ухо.

-  Слушай сюда.  В этот раз тебе так легко не отделаться.

- Это ты о чем? – сдавленно выдохнул Макс.

- Да о тебе, дурилка, о тебе.  И о том времени, когда ты лихо смылся за моря, спасая свою шкуру и пристраивая свою жопу в теплое , хлебное место. Сейчас , чтобы начать что-то новое  с Алиной, придется оплатить старые счета, а уж потом брать в долг.

- Не понял. Объяснить толком можешь.

- Могу, но не буду. Не мое, как ты говоришь, дело. Но одно предупреждение у меня для тебя есть: обидишь ее еще раз – хребет сломаю. Это серьезно. Понял?

- Понял,  - буркнул недовольно Макс, выворачиваясь из «крепких , дружеских» объятий, злясь от всей этой ситуации больше на себя. Слова вроде  правильные, и сказанные на прямую , по дружески, но почему – то ложатся  раскаленными  камнями под ребрами, выжигая все внутри.

Никогда и ни за что он не обидит больше ее . И пусть эта ночь ничего не значит для нее, и, как говорит Герыч, вообще ничего не значит. Но у него-то она есть. И останется с ним навсегда. После всего дерьма, которое ему выпало в Штатах, он научился понимать цену всему и ценить каждую крупицу нежности по отношении к себе.