Наверное, это очень стереотипные образы плохонькой космической фантастики, но я вдруг чувствую вдохновение. Мне хочется закончить рассказ, но карандаш тупится, а солнце заходит и оставляет после себя сумрак.

Андрей приносит ужин поздно, уже почти темно. На ужин стакан кефира, гречка и котлета - явно полуфабрикатная, но с виду вроде съедобная.

- У тебя нет точилки? - прошу я.

- Что?

Интересно, его удивляет, что я прошу точилку, или что просто о чем-то прошу?

- Карандаш затупился.

- Нет. Точилки у меня нет.

Я разочарованно вздыхаю, но думаю, что можно, наверное, писать и фломастерами. Правда, они отпечатываются на другой стороне...

Из кармана Тихомиров вдруг достает небольшой нож, который раскладывается с легким щелчком. Я так погружена в мысли, что не успеваю сдержаться и вздрагиваю. Тут же становится стыдно: он смотрит укоризненно. Затем берет карандаш и несколькими движениями затачивает его до остроты иголки. Я невольно улыбаюсь собственной дурости.

- Спасибо.

И тут мне в голову приходит потрясная идея. Я даже на стуле подпрыгиваю от распирающей энергии. Не знаю, замечает ли Андрей это, но он почему-то не торопится уходить. Задумчиво смотрит на открытую раскраску, где красуется наполовину законченная птица и спрашивает:

- А что такое ты делаешь карандашом, что он у тебя затупился?

- Просто рисую. Пишу... стихи. Иногда. Ты же принес мне тетрадь.

Не знаю, верит он мне или нет, да и почему страшно признаться, что я пробовала написать рассказ, но Андрей уходит, не забывая запереть за собой дверь. А я принимаюсь за еду и обдумываю свой план.

Он до ужаса прост: шаг за шагом подталкивать Тихомирова к улучшению моих условий. И для начала заполучить на чердак искусственный свет. Теперь, когда мне есть чем заняться, это желание особенно сильно.

Темнота скрывает в себе множество страхов и нужно только чуть настроиться, чтобы вытащить их наружу. Я лежу под одеялом, проваливаюсь в дремоту и чувствую на себе пристальный взгляд из угла, где клубится тьма.

Если обладаешь хорошим воображением, то все просмотренные фильмы ужасов и прочитанные триллеры оживают в небольшом пространстве подвала. Тени от деревьев за окном в лунном свете кажутся щупальцами жутких монстров, а по крыше кто-то скребет острыми когтями.

Медленно... скрип-скрип... скрип-скрип... и вот уже в шепоте слышатся не бессвязные звуки ветра, а собственное имя. Сон смешивается с реальностью, чудовища выходят из углов и проникают в сознание.

Я с криком сажусь на постели и чувствую, как тело охватывает дрожь. Шаги на лестнице звучат зловеще.

- Что у тебя происходит? - в дверном проеме я смутно различаю Тихомирова.

- Извините. Кошмар приснился. Я... боюсь темноты. Сейчас умоюсь, и все пройдет...

Я поднимаюсь с постели, охаю и сажусь рядом на пол: ногу пронзает острая боль. Наверное, во сне я дергалась и снова повредила начавший было успокаиваться ушиб. Андрей ругается сквозь зубы, идет ко мне и в лунном свете пытается рассмотреть лодыжку. Не знаю, что у него выходит, но через несколько минут он возвращается с мазью.

Интересно, он вообще не спит? Даже ночью одетый, на лице ни единого следа сна. Разве что светлые волосы чуть растрепаны, но ему даже идет. Интересно, как он жил до того, как вернулся в Россию? Где-то работал?

Чувствую, что надо молчать. Лежу, даже дышать стараюсь через раз, потому что в абсолютной тишине чердака любой звук кажется непростительно громким.

По телу разливается нереальное блаженство. Дрожь от нервного сна сменяется дрожью от накатывающего тепла, и невольно хочется начать, как кошка, подставляться под массаж. Но, увы, он доступен только лодыжке. Уверенные пальцы разминают, разогревают, втирают горячую мазь.