Исполняя свои обеты, данные в Муроме, Иоанн IV Васильевич воздвиг после Казанского взятия над мощами Петра и Февронии церковь Рождества Богородицы.

И конечно, знал Иоанн IV Васильевич, что в Муроме родился былинный богатырь Илья Муромец.

В сказочно-православной атмосфере Мурома легко соединялись разделенные веками князья, что принесли сюда свет православия, православная семья Петра и Февронии, ставшая образцом для Руси, рожденный в православной любви и смирении богатырь, который способен защитить православную жизнь, что породила и наделила его богатырской силой…

Многие исследователи отождествляют былинного героя со святым преподобным Ильей (Муромцем), мощи которого покоятся в Ближних Пещерах Киево-Печерской лавры[6].

В Муроме, не опровергая факта святости былинного богатыря, в карачаровском происхождении[7] его не сомневаются и твердо знают и сейчас, что дом, где тридцать лет лежал Илья на печи, находился на месте дома номер 279 по Приокской улице.

Впрочем, лежал на печи Илья Муромец не из-за лени, как утверждают насмешники, а из-за болезни.

Любопытно, что в 1988 году Межведомственная комиссия Минздрава УССР провела экспертизу мощей святого Ильи Муромца и при осмотре выявила дефекты позвоночника, свидетельствующие, что в юности святой перенес паралич конечностей.

Былинный Илья Муромец тоже тридцать лет на печи лежал, ни рукой, ни ногой не шевелил. И ростом богатырем был, и умом светел, и глазом зорок, а ноги его не держали.

И вот однажды, когда родители ушли в лес пни корчевать, корни выдирать, готовить поле под пахоту, а Илья один на печи лежал, подошли к избе калики перехожие[8].

Постояли у ворот, постучали железным кольцом и сказали:

– Ай же ты, Илья Муромец, крестьянский сын! Отворяй каликам ворота широкия, пусти-ка калик к себе в дом.

– Злые шутки вы, странники, шутите… – ответил им Илья Муромец. – Тридцать лет я на печи сиднем сижу, встать не могу.

Опять говорят калики перехожие:

– Выставай-ка, Илья, на резвы ноги, отворяй-ка ворота широкие, пускай-ка калик к себе в дом.

Забыл Илья Муромец о своей болезни, спрыгнул с печи, а ноги-то, оказывается, не подогнулись, выдержали его.

Обрадовался Илья, отворил ворота широкие и пустил калик к себе в дом.

Зашли калики, поднесли Илье Муромцу чарочку питьица медвяного.

«Как выпил-то чару, богатырско его сердце разгорелося, его белое тело распотелося, почуял в себе Илья силу богатырскую»…

Так и началось богатырское служение Ильи Муромца.

Скоро положил он «на коня войлочки, а на войлочки – потнички, а потом седло черкасское с двенадцатью подпругами шелковыми, а с тринадцатой – железной не для красы, а для крепости. Захотелось Илье свою силу попробовать. Он подъехал к Оке-реке, упёрся плечом в высокую гору, что на берегу была, и свалил её в реку Оку. Завалила гора русло, потекла река по-новому. Взял Илья хлебка ржаного корочку, опустил ее в реку Оку, сам Оке-реке приговаривал:

– А спасибо тебе, матушка Ока-река, что поила, что кормила Илью Муромца. На прощанье взял с собой земли родной малую горсточку, сел на коня, взмахнул плёточкой…

Видели люди, как вскочил на коня Илья, да не видели, куда поскакал.

Только пыль по полю столбом поднялась».

А из-под копыт коня богатырского родники забили.

Сам Илья Муромец вернулся в Муром уже в наши дни, когда здесь начали восстанавливать храмы.

Созданный скульптором В.М. Клыковым, стоит он сейчас в городском парке, на высоком берегу Оки. В правой руке богатырь держит поднятый меч, а левой, покрытой плащом рукой прижимает к груди крест.