В разговор вступил еще один собеседник, который до сего времени молчал:

– Это довольно смелое утверждение. И если бы мы все не находились сейчас в вашем доме, под вашей, так сказать, гарантией, наверняка кто-то из нас уже сидел бы в «Крестах», а кто-то и в Петропавловской крепости…

– Очень может быть! – согласился Александр Федорович и, взяв китайский фарфоровый чайничек, налил дымящегося напитка себе в маленькую изящную чашку.

– Хм… – продолжил новый собеседник. – Позвольте полюбопытствовать…

– Позволяю!

– Хм… И давно ли вы пришли к таким выводам касательно интересующего нас вопроса?

Александр Федорович откинулся на спинку кресла и принялся мысленно считать.

– Да уж лет пять как… Если не поболее.

– Столь же дерзновенную мысль, как я слышал, высказывают уже даже и некоторые представители умеренного консервативного большинства?

– Очень может быть, очень может быть! Разница между нами и ними на самом деле не столь существенна. Разве только в том, что мне эта мысль пришла сразу после первой русской революции, а им становится очевидной лишь сейчас.

– И… что вы предлагаете?

– Все новое – хорошо забытое старое. Любому гимназисту скоро станет понятно: чтобы предотвратить еще большую катастрофу и спасти нашу Россию, нужно повторить события одиннадцатого марта тысяча восемьсот первого года[8]…

– Те, где фигурировала золотая табакерка?..

– Совершенно верно! Зубов ударил субъекта в висок массивной золотой табакеркой. А чуть позже Павел был задушен еще и офицерским шарфом.

– Но вы понимаете, что сегодня…

– Конечно! Я не сторонник подобной средневековой дикости. В конце концов, мы живем в двадцатом веке. Есть и более гуманные, а главное – более эффективные способы решения вопроса.

– Хорошо, и кто бы мог взять на себя эту непростую задачу?

– Зрите в корень, Александр Михайлович, зрите в корень… Ведь это краеугольный камень вопроса. Кто возьмет на себя ответственность? Некоторые из наших трусоватых единомышленников явно предпочитают снять ее с себя, остаться чистенькими. В этом и есть главное отличие нас от них. Я же считаю, что, принимая идею, должно принять на себя и всю ответственность за нее, самочинно пойдя на ее выполнение.

– Вы смелый человек, Александр Федорович!

– Живем один раз, Александр Михайлович!

– Позвольте, я выпью… А вы что не пьете?

– Конечно, конечно, вот вам графин, давайте я за вами поухаживаю… А я никогда не пил и не пью. И не курю.

– Как видно, не планируете закончить дни в ближайшее время в Петропавловской крепости.

– Не планирую, там точно не планирую! Планирую дожить до девяноста лет и закончить дни в Нью-Йорке[9]… Шучу…

– Господа, – в разговор наконец вступил четвертый собеседник, который до сих пор молчал и, по-видимому, самый высокопоставленный из всех. – Давайте сменим тему. И Александру Федоровичу все же придется с нами выпить.

– Это отчего же?

– Повод более чем достаточен. Вас только что избрали в Государственную Думу, с чем я вас и поздравляю! – Сановный собеседник взял две рюмки, одну из которых протянул Александру Федоровичу.

– Эх, была не была… – Тот принял протянутую рюмку, но пока что не пригубил, а продолжил держать в руке. – Придется развязать, но только в этот раз!

– Думаю, поводов будет больше. У нас на вас большие виды. Не думайте, что удастся вести тихую и трезвую жизнь в Таврическом дворце.

– Спасибо за участие! Да, предстоит много работы…

– Признайтесь, не ожидали, что станете членом всероссийского парламента в тридцать один год? Наверняка строили другие жизненные планы?

– Ох, прямо в точку. Я не мог даже помыслить о депутатстве, поскольку и не было у нас никакого парламента, даже в наметках! Родился я в медвежьем углу, можно сказать, глухой провинции, в Симбирске. Для нас городовой был властью, а не депутат парламента. А потом еще десять лет провел в Туркестане, где вместо русского царя мы наблюдали разве только хивинского хана да бухарского эмира по большим религиозным праздникам.